Кирпичи

Часть 1

Инициация


- Ты в магазин? Купи мне шоколадку, Резвей, - попросила Лида. Очень хочется есть, а до обеда еще о-го-го сколько!

Вот, стерва, а! Так подставить, а теперь спокойно о чем-то меня просить! Лидка Фрайбергер, несмотря на сложившийся стереотип о некрасивых немках, отличалась офигительной внешностью. Она это знала, и самое хреновое, она этим во всю пользовалась.

Сидящий в кабинете народ дружно скалится. Всем интересно, как я отреагирую. Епт.

Шеф дал нам с Лидкой проект. Свою часть проекта я выполнил, а наша деловая стрекоза Лидочка, занятая куда более важными делами, не успела. И ладно бы не успела да покаялась шеф бы побурчал и продлил бы срок нет!

Утром, на планерке, не моргнув глазом, заявила: «Михаил Степанович, выполнение проекта задержано по вине Резвея, не собравшего в срок данные по заказчику». Резвей это моя фамилия.

Я от удивления потерял дар речи. А Степаныч, старый хрыч, внимательно изучив длиннющие Лидкины ноги, заканчивающиеся где-то на уровне его груди, вынес вердикт. Проект закончить до завтра, Резвея лишить квартального бонуса.

В общем, послать Лидку в далёкие края или принести шоколадку, вопрос не стоит. Первое сделать не позволяет врожденная робость и воспитание. Оставалось второе. Но вопрос в том, как бы ответить, окончательно не растеряв остатки гордости. Если бы мы с Лидкой были одни, я бы просто согласился, но коллектив, до этого сосредоточенно кликающий мышками, замолк и превратился в само внимание. Поворочав мозгами, я нашел, казалось бы, компромиссное решение.

- Хорошо, - буркнул я, - но с тебя чашка горячего кофе к моему приходу.
- Щас, разбежался, - скривила губы Лидка, - не маленький, сам нальешь.

Такого ответа я не ожидал. Где-то в углу программистов послышался отчетливый смешок. Это Саня Бородаенко не сдержал презрения. Он вообще всех презирает, а меня особенно.

- Резвей, и мне сигарет купи, белый «Мальборо»! Белый, слышь, не красный! заорал стажер Панченко.
- А мне щенка, кроссовки и барабан! Ладно, Резвей? С получки отдам! то Бородаенко не удержался и проявил остроумие.

***

Шел дождь, чавкающая грязь при каждом шаге взлетала вверх и норовила приземлиться на мои штаны, моросящий дождь заставлял жмуриться, а это при моем плохом зрении плюсов в ориентации на местности не давало.

Коммунальные службы перекопали участок дороги возле офиса, сменили трубы, но вновь заасфальтировать забыли. Местность напоминала колхозное поле после уборки урожая.

Мимо с гудением пронесся грузовик. Его водитель весело погрозил мне кулаком, сбивая с толку. Комья слякоти залепили штаны и куртку. Сопутствующие водопады грязи залили очки и лицо. В голову упорно лезли мысли о ковровых бомбардировках. Настроение начало ухудшаться. Хотелось кого-нибудь убить.

Цель, ради которой я вышел из офиса, явно не стоила всех мучений. У меня разболелось горло, и мне хотелось смягчить его какими-нибудь леденцами. До продуктового магазина недалеко, и черт меня дернул рискнуть в такую погоду выйти из офиса!

В магазине душно. Остановившись у витрины с колбасами, я снял очки и протер их платком. Вытер лицо, одел очки жизнь стала налаживаться. За кассой стоит женщина лет сорока, очки в роговой оправе грозно сверкают, копна обесцвеченных волос делает продавщицу похожей на пришельца из восьмидесятых. На меня ноль внимания.

Пока я приводил себя в порядок, в магазин зашел еще один покупатель. Тяжелые ботинки, облепленные грязью, щетина и короткая прическа молодой парень, классический рабочий класс. По магазину прокатился запах перегара и пота.

- Бутылку водки и два пива! на удивление приятным голосом попросил парень.
- Какое именно пиво?
- Мне «Самурай», а вот этому - здесь он повернулся ко мне. Тебе какое «Клинское», чудик? И зовут-то тебя как?

«Эх!» - пронеслось в голове, - «Неудобно отказываться».

- Мне, пожалуйста, «Арриву». А зовут меня Резвей.
- Слышала? «Арриву» ему! И пару пластиковых стаканчиков! рявкнул он. Оч приятно, Резвей! Меня Лёхой зовут! Верняк моя фамилия!
- Я, конечно, извиняюсь, Лёха, - робко спросил я, - но чем вызвано угощение?
- Братуха, так ты получается сам себя извиняешь, что ли? поинтересовался Лёха.
- В смысле, - не понял я.
- Ну вот смотри: я умываюсь значит, я умываю сам себя, да? Получается, ты извиняешься перед самим собой?
- М-э, - промычал я, - ну, так же говорится Извините.
- Вот, это уже по-русски. А повода нет просто увидел хорошего человека и захотелось его угостить.

С этими словами он расплатился с продавщицей и кивком показал следовать за ним. Я совсем забыл и про леденцы, и про Лидкину шоколадку словно какая-то невероятная сила подталкивала меня вслед за Лёхой. Он шел упругим и четким шагом уверенного в себе человека, расправленные плечи и высоко поднятая голова только усиливали впечатление. Мы вышли из магазина. Дождь не прекращался.

- А куда пойдем-то?
- Да сядем сейчас на лавочке в скверике, тут недалеко.
- А дождь?
- Ты что, растаять боишься?

Желание задавать вопросы испарилось.

Что я делаю? Куда я иду с этим человеком? Я искал объяснений и не находил их. Разум подсказывал, что надо вернуться в магазин и купить необходимое, все то, что заказали ребята из офиса, где меня через минут двадцать по закону подлости начнут искать. Но желания возвращаться туда не было.

***

Дождь выполнил свою миссию и прекратился. Из-за облаков на минуту сверкнул луч солнца. В сквере пусто.

Леха сел на мокрую от дождя скамейку, а его вид говорил о том, что Лёху не заботят такие мелочи. Я робко примостился рядом. Открыли пиво. Пить холодное пиво на улице при такой мерзкой погоде большого удовольствия не представляло.

- Ну, как пиво? спросил Лёха.
- Пиво как пиво, - пожал я плечами, - холодное.
- Ясно. Ну, рассказывай! после небольшой паузы сказал Лёха.
- О чем?
- Как о чем? Чем живешь, чем дышишь. Кто ты вообще такой?

Потребность высказаться и выпитое на голодный желудок пиво развязали мне язык. Через минут двадцать Лёха знал обо мне все. Какими-то ненавязчивыми вопросами и глубокомысленным хмыканьем он направлял мой рассказ и, дослушав, подвел итоги:

- Итак, Сергей Резвей, 27 лет, жены нет, родители далеко, девушки тоже нет, работаешь рекламщиком. Работой доволен, но в коллективе авторитетом не пользуешься. Зачем живешь-то, Серега? В чем смысл?
- Смысл? Жить.
- Жить, чтобы жить? Не парь мне мозги! Наверняка у тебя есть какие-то мечты, планы, цели. Проблема в том, что ты пытаешься угодить всем, зачастую в ущерб себе. Все, что тебе нужно для счастья, это осознать, что все твои мечты вполне исполнимы, и зависит все только от тебя. Стань эгоистом, в хорошем таком смысле. Наберись здоровой наглости. Будь грубее и не бойся казаться невоспитанным, сейчас воспитанные люди не в моде перестань через слово вставлять «пожалуйста» и «извините». Отвечай односложно и предельно конкретно если хочется ответить «нет», скажи «нет и точка!». Забудь о воспитании в этом мире выживает не самый воспитанный, а самый наглый. Стань хамом хамство упрощает взаимопонимание. А теперь запомни все вышесказанное относится только к тем, кто пытается тебя использовать. Неважно, сестра это, шеф, коллега или просто случайный прохожий. Вот простой пример: ты спешишь на работу, но тут тебя останавливает прохожий и просит сигарету или огня, не важно. Как ты поступишь?
- Конечно, дам сигарету, - не задумываясь ответил я.
- И опоздаешь на работу?
- Да нет, это же не займет и минуты.
- А вот послать его или просто ответить отказом не займет ни секунды! А представь, что по дороге на работу тебе встретились десять прохожих, стреляющих курево. И ты из-за них опоздаешь на работу, что несомненно, не приведёт твоего шефа в восторг. При таком подходе рано или поздно твои опоздания приведут к увольнению или лишению премии.
- Да меня уже и так лишили премии
- Вот видишь. Эта длинноногая блядь Лида живет себе припеваючи, гуляет, на работе хуи пинает, а что в итоге? Мой кореш Серега без премии, а стерва Лидка посмеивается над ним, да еще и гордится своей находчивостью
- Она не блядь, она хорошая, - промямлил я.
- Так ты к ней неравнодушен что ли? изумился Лёха. И ты думаешь, что если и дальше позволишь ей ездить на себе, то она и ноги раздвинет?
- Ну, ноги не ноги, но
- Знай, Резвей, что нормальная баба никогда не будет не то что спать, а даже встречаться с неуверенной рохлей. Тем более, такая стерва. Зачем ей с тобой встречаться, если ты и так под нее стелешься? Лёха на секунду призадумался, а потом воскликнул. - Да тут же поле непаханое! Слушай, а че ты со мной-то пошел? Тебе же на работу надо было возвращаться?
- Э-эх
- Короче! Я буду не я, если не сделаю из тебя мужика! Вот номер моего сотового, - сказал Лёха, протягивая мне визитку. - Позвони мне после работы попьем пива и продолжим беседу. А сейчас иди в офис и попробуй хоть оставшееся рабочее время быть мужиком!

С этими словами Лёха встал и направился к магазину. Я повертел его визитку дорогая темно-зеленая бумага и белым шрифтом надпись: «Лёха».

Кирпич первый


Вахтер и охранник в одном лице Жора расплылся в улыбке. Представив себя в данный момент, я понял, какое зрелище из себя представляю: мокрые встрепанные волосы, нелепые очки, грязная одежда и визуально увеличившиеся в размерах за счет налипшей грязи туфли.

«Ну что же, хоть кому-то я сделал приятное, хоть кого-то развеселил», - подумал было я, но, вспомнив Лёху, неожиданно даже для самого себя ляпнул:

- Че лыбишься, идиот?

Жора застыл с оскаленным ртом, уголки рта поползли вниз, а в глазах появилось изумление. Не дожидаясь, пока Жора опомнится, я прошмыгнул мимо него на лестницу. К последствиям собственного поступка я пока готов не был. Опомнившийся Жора прокричал вслед что-то похожее на «Ты че, гнида!..», но дальнейшего обращения я не услышал. Возможно Жора взывал к моей совести, а может просто хотел объяснить, что он улыбался вовсе по другой причине. Кто знает. Лично я склонялся к версии о том, что Жора хотел максимально доступными методами внушить мне неприемлемость моей линии поведения без должного к нему, к Жоре, уважения. Проще говоря, дать мне по шее.

Да, пробыть даже полдня «мужиком» без должной подготовки, а тем более не подкрепленной возможностью физически обосновать свои слова, тяжело.

Поднявшись на второй этаж, где находился офис нашей фирмы, я зашел в туалет и стал приводить себя в порядок: снял очки, почистил одежду, вымыл руки, потом умыл лицо. Вгляделся в зеркало обычный парень, серые глаза, короткие русые волосы На лбу шрам в виде молнии. Ха-ха, шучу. Шрамов нет и не было не то что на лбу, вообще ни на какой части тела. Драться никогда я не дрался, а от жестоких порезов и падений Бог миловал. В общем, важнейшая часть в моей жизненной подготовке была упущена, а что-то наверстывать в двадцать семь лет было поздно. Или еще не поздно?

Вообще, жил я по принципу «Все люди хорошие, пока не докажут обратное». Если же «люди доказывали обратное», я в очередной раз разочаровывался в этом мире, впадал в апатию и терял вкус к жизни. А потом просто переставал с доказавшими обратное общаться.

Встав у окна, я закурил сигарету. Втягивая сладкий дым «Мальборо» вкупе со свежим октябрьским влажным воздухом, я еще раз вспомнил разговор с Лёхой. Странно, но в тот момент я не задавался вопросом, кто этот человек, зачем он завел со мной разговор и учил как жить. Его тезисы доказательств не требовали моя паскудная жизнь была живым примером как себя вести нельзя.

Пора менять принципы. Отныне, все люди для меня сволочи и скоты. Пока не докажут обратное.

***

Перед дверью я расправил плечи, распрямил спину и вошел в наш отдел. Сняв куртку, подошел к своему рабочему месту. По экрану монитора лениво летало звучное слово «Придурок». Чёрт. Еще пару часов назад я бы на такую выходку не обратил внимания, наоборот, угодливо посмеялся бы над этой «невинной шуткой». Но сейчас следовать традициям не хотелось. Я оглядел кабинет и тихо спросил:

- Кто это сделал? Кто написал слово «Придурок» в моем скринсейвере?

Ноль внимания. Лидка, взглянув на меня, фыркнула, а Панченко визгливым голосом заорал:

- Резвей! Явился - не запылился! Купил Лидке шоколадку? А мне купил сигареты? Не ошибся там сослепу? Я белый «Мальборо» заказывал!

Народ оживился. Все приготовились к шоу. Из-за мониторов повылезали уже готовые к веселому хохоту лица. «Значит, шута нашли?» - зло подумал я. «Ну будет вам шоу!». Самое главное, это голос, а голос у меня тихий. Раз громко говорить не получается, придется орать. Я набрал полную грудь воздуха и закричал:

- Тебе, Панченко, не о куреве надо думать, а о том, пройдешь ли ты испытательный срок! Стажер, бля! Где маркетинговое исследование? Ты его еще на прошлой неделе должен был подготовить!
- Серега, да ладно тебе, ты че это?
- Серега? Да какой, нахуй, я тебе Серега? Сергей Александрович, бля!

Я выдохся и замолчал. Что дальше говорить, я не знал. Высказать то, что давно накипело проще. Оскорблять и хамить специально я пока не мог.

Стало тихо. Коллеги перестали клацать кнопками клавиатуры, и лишь мерное гудение кулеров повисло в комнате. Даже непомерно толстый копирайтер Левон Гараян перестал жрать бутерброд и с открытым ртом уставился на меня. Чрезмерное внимание меня завело посильнее дешевых требований Панченко:

- Чё уставились? Работать!

Нет, работать никто не стал. Все с каким-то новым интересом рассматривают меня, словно пытаясь понять, что такого изменилось в Резвее? В глазах любопытство и небольшая тревога, лица напряжены. Тишину нарушил писклявый вопль Панченко:

- Да он же пьяный! Набухался!

Моментально все понимающе заулыбались, с облегчением закивали головами. Люди страшатся необъяснимых вещей, а причиной истерики Резвея было лишь его нетрезвое состояние. Ага. Гараян продолжил трапезу. Я стоял, не зная, куда себя деть, краска заливала лицо. Я сел, в душе проклиная собственную недогадливость, «Дирол» бы предотвратил подобное развитие событий. А Панченко, упиваясь собственной победой, продолжил разоблачительную речь:

- А я еще думаю, от кого перегаром-то несет? Думал, может это спирт Бородаенки, которым он свои компы протирает, смотрю нет, Бородаенке вообще все пофигу
- Слышь, ты, салага! встрепенулся Саня Бородаенко. Для тебя я Александр Витальевич!
- Ага, - кивнул Панченко, - смотрю, а Александру Витальевичу все пофигу. Он соизволил в «Сапера» поиграть, и не до спирта ему. И тут я понял! Это ж от Резвея прет пришел весь в грязи, как будто в канаве искупался, перегаром несет и истерику тут устроил
- Глохни, Панченко, сквозь зубы произнесла Лидка. Панченко удивленно на нее посмотрел (как же так, для вас же стараюсь, блин, развлекаю!), но заткнулся.

Она посверлила меня изумрудными глазами и тихо спросила:

- Сереж, ты мне шоколадку купил?
- Нет, Лида, извини.
- Ну и ладно, до обеда уже чуть-чуть осталось.

И улыбнулась! Вот зараза-то, а?

***

В столовой за столом я сидел в гордом одиночестве. Кто же знал, что одна выпитая на голодный желудок банка пива дает такой эффект! Перегар похлеще, чем после выпитой бутылки водки! И объяснять я никому ничего не стал.

Сосредоточенно и спокойно хлебая борщ (аппетит после пива проснулся зверский!), я прислушивался к окружающим столикам.

Краем глаза я видел, как Панченко, глазами показывая на меня, рассказывает утреннею историю. Девчонки из дизайнерского отдела громко заливались смехом, периодически поглядывая на меня. «Бывают же люди, по трезвой слово бояться вставить, а как выпьют, так на людей с топором кидаются! Вот и Чикатило такой же был», - доносилось до меня.

А после обеда меня вызвал Степаныч. Красный от гнева, он громыхал около получаса.

- Пьяный на работе! Это же ЧП! Устроил истерику в отделе, накричал на Панченко! Радуйся, что генеральный тебя ценит, я бы на его месте дал тебе пинка под зад и уволил за пьянку! Теперь мне понятно, почему у нас заказы в срок не выполняются! В отделе у вас черт знает что творится! Программист в игрульки играет, копирайтер жрет весь день, вместо того чтобы сценарии писать, а ты прям на рабочем месте водку пьянствуешь? В общем, минус пятьдесят процентов из месячного оклада! В следующий раз это будет тебе уроком. И чтобы я тебя сегодня больше на работе не видел! Пшел вон!

И я пошел. Поднялся к себе, взял куртку, сохранил документы, выключил компьютер. Потом прокашлялся, привлекая к себе внимание отдела и сказал:

- Ребята! У нас в отделе появился стукач. Маленький такой стукачок по фамилии Панченко. Знайте, что все, что здесь происходит, этот маленький крысеныш доносит Степанычу.

Панченко спрятался за монитором. Обвинение в стукачестве это гораздо серьезнее, чем перегар Резвея. Я оделся, громко попрощался со всеми и пошел к двери. Выходя, я услышал за спиной строгий голос Лидки:

- Панченко, до вечера жду результаты маркетингового исследования. Не будет пощады не жди!

Я улыбнулся. Несмотря на штрафные санкции Степаныча, настроение было отменным. Домой! Чай с лимоном и малиновым вареньем, молоко с медом, теплая ванна и крепкий сон до вечера. А вечером Вечером я наконец-то наберусь смелости и приглашу Лидку в кино. В кино ли, в ресторан ли, неважно, главное попробовать. Попытка не пытка, а откажет, ну хуй с ней попью пива с Лёхой.

***

Мои приятные размышления прервал резкий голос вахтера Жоры:

- Резвей, еще раз что-нибудь подобное скажешь, я тебя удавлю. Понял? Скажи спасибо, что нетверезый ты был, видимо на пьяную голову совсем страх потерял.

Сердце застучало сильнее, прошиб пот. Вот они, последствия. Хочется ответить достойно, но здесь наглым быть опасно, можно и по шее получить. Можно И тут я понял что получить по шее я не боюсь. Наоборот, хочется довести этого имбецила с амбициями Жору, да так, чтобы он кинулся с кулаками. А там А там посмотрим по ситуации.

- А с чего ты решил, что я нетрезв был, Жорик? С банки пива еще никто не пьянел. Расскажи мне лучше, как ты меня удавишь, когда я тебя на хрен пошлю? Будешь ли ты использовать для этих целей бельевую веревку? Или обойдешься гитарной струной? А, извини, ты же слишком туп, чтобы удавить меня так сложно. Скорее всего ты удавишь меня простейшим способом, а именно руками, путем сдавления моей шеи пальцами, вследствие чего я прекращу жизнедеятельность от механической асфиксии. Да?
- Да я я тебя собственными руками закопаю! оторопевший Жора прохрипел это так, словно уже не он, а его кто-то пытался задушить.
- Бля, Жорик, ну ты определись уже, удавить или закопать ты меня хочешь?

Ответом было молчание. Жорик насупился. А хули. Его бы уволили за избиение сотрудника фирмы, это понял я, и изначально знал сам Жорик. Все его угрозы были бравадой. Выходя из офиса, я чувствовал на себе угрюмый взгляд Жоры. Да, не хотелось бы мне встретить Жору вне стен офиса.

Что ни говори, а сегодня заложен первый кирпич моей крепости. Крепости, которая символизирует мои новые отношения с миром.

Кирпич второй


- Лопата! Более десятка ошибок, и это на первом-то этапе! Лёха, казалось, взволнован и обеспокоен после моего рассказа о второй половине дня. Тяжелый случай!

Лидке позвонить я так и не решился. Хотя после горячего чая с лимоном, засыпая под теплым верблюжьим одеялом, присланным ташкентскими родственниками, я мечтал поскорее проснуться, чтобы позвонить ей. Проснулся я в десятом часу вечера, а звонить так поздно не позволяло воспитание.

Ох уж это воспитание! Эти рефлексы и привычки, заложенные заботливыми родителями и доведенные до автоматизма! Е-мое, знали ли вы, мои милые папа с мамой, к чему приведут эти вечные нравоучения? Знали ли вы, насколько прочно они осядут в моей голове, принося мне сплошные унижения и оскорбления? Империя зла - СССР - воспитала прекрасное поколение романтичные, умные и добрейшие натуры. Вот только им никогда не выжить в этом мире.

- Ты пойми, чудила, я тебе не мессия и не добрый дядя Степа, который пришел и решил все твои проблемы. Я лишь рассуждаю, а все мои рассуждения по умолчанию спорны и уместны лишь в какой-то данной конкретной ситуации. Продолжал Лёха лекцию. Твоя задача уловить суть, принять ее за основу для линии поведения и претворить в жизнь. Понял?
- Понял.

Кое-что я усвоил четко. Жизнь наша это череда маленьких и больших стимулов, между которыми путь. Путь к цели. Есть цель. Есть стимул добиться цели. Простой пример: я лежу и смотрю телевизор. Тут мне захотелось поссать. Поссать это стимул. Это ниибацца какой стимул, особенно после трех-четырех бутылок пива. Так вот, чтобы добиться цели (получить удовольствие от опорожнения мочевого пузыря), мне надо встать с дивана и пройти в туалет. То есть имеем цель (поссать), стимул (чтобы больше ссать не хотелось) и план выполнения задачи (встать и дойти до сортира). И если стимул перевешивает лень и неохоту, то мы движемся к цели. Поэтому очень важно ставить перед собой хорошие стимулы и реальные цели.

- Молодец. Давай рассмотрим твои ошибки.

Когда я не решился позвонить Лиде, я позвонил Лёхе. Он сразу ответил и радостно завопил «Му-жи-ик!». После стандартного «Как дела? Все нормально!» договорились встретиться в «Кирпичах» - маленьком пивном баре около моего дома.

Как же я удивился, когда из подъехавшего джипа «Фольксваген Туарег» вылез улыбающийся Лёха. Я еще раз убедился в ложности стереотипов. Я-то думал, что это какой-то работяга-обыватель, с бодуна решивший меня угостить пивом. Хуй там. На «Туарегах» работяги не ездят.

- Итак, ошибка первая, которую ты и так, наверное, сам осознал. Ты позволил себе иметь легко выявляемое слабое место появился в офисе с запахом перегара. Никогда не позволяй другим выявлять свои слабости! Ахиллес знаешь как погиб? Во! Так и здесь ты неуязвим, пока кажешься неуязвимым!
- Угу, - хмуро согласился я. Никому не приятно, когда его тыкают мордой в свои ошибки.
- Че угу-то? Я серьезно. Ошибка вторая. Ты же слышал, что охранник орет тебе вслед что-то нелицеприятное? Последнее слово должно всегда оставаться за тобой. Ошибка была в том, что ты не вернулся.
- Ну вернулся бы я, и чо?
- В том-то и дело все, Серега! Человек, убежденный в том, что ты не ответишь, будет тебе вслед говорить все что угодно. И чисто психологически победа будет за ним! Это же фирменный прием толстых теток с рынка вы будете орать друг другу в лицо гадости, но когда ты посчитаешь, что дальнейшие препирания бессмысленны, и развернешься, чтобы уйти, то услышишь вслед что-то типа «А! Хлюпик! Ебала я в рот тебя и твою маму!». А ты, хуяк! И вернулся! И в лицо ей: «Че, ты, там, сука, вякнула?».

Лёха так здорово изобразил базарных теток, что я рассмеялся.

- Во. А пока она будет удивлена оригинальным развитием событий, ты, весь из себя гордый и красивый, спокойно съебываешь с места перебранки. Хотя Мой тебе совет с базарными бабами пока не пикируйся. Это шестой уровень, а ты и на первый пока не тянешь. Ясно?
- Почти. А че эт за напасть такая уровни? Первый там, шестой?
- Да это я так, к слову. Просто представь, что нулевой уровень наглости, уверенности в себе и подвешенности языка это ты, а бабки с колхозного рынка это шестой.

Пиво «Тинькофф» пилось очень легко. Я и не заметил, как официантка принесла уже по четвертой бутылке.

- Какие еще ошибки я допустил? спросил я.

Жизнь стала казаться какой-то квестовой игрой, где очень важно без ошибок пройти уровень, поступая правильно.

- А жизнь и есть игра, Резвей, улыбнулся Лёха.
- Не понял. Я что, думал вслух?
- Да не, - смутился он, - у тебя просто все твои мысли по глазам читаются. Да не грузись, все нормально, просто алкоголь расширяет сознание, и чтение мыслей нетрезвого человека становится простой задачей уже для третьего уровня. Ха-ха! Повелся? Гонево это все, Серега, го-не-во! Невозможно прочитать мысли, можно лишь просчитать вероятность событий. Поверь мне, у выпившего человека не более десятка желаний, и мысли, соответственно, текут в том же ключе. И сейчас мы думаем об одном и том же, да? Че, по бабам?
- А есть? с надеждой спросил я.
- Бабы всегда есть. Не бывает такого, чтобы их не было. В сауну поедем.

***

- Здорово, отец! Свободно че-нибудь? гаркнул Лёха.

«Отец», пожилой мужик с изборожденными морщинами лицом, сидел на лавочке у сауны «Ихтиандр» и с превеликим удовольствием курил папиросу. Глубоко затянувшись, он благоговейно замер, а потом, выпуская клубы дыма, сообщил:

- Кажись «люкс» свободен.
- Спасибо, отец. А невесты на выданье есть?
- Не, невест нет. Проститутки есть.
- Добре!

Удовлетворенный полученной информацией, Лёха зашел в сауну. Я последовал за ним.

В приемной за баром стояла симпатичная девчонка, которой я дал бы лет восемнадцать, если бы не её глаза. Глаза у нее пронзительные, и в то же время, настолько блядские, что казалось нет в мире грехов, не виданных ими. На бейдже написано «Мария», и это имя офигительно подходило к её славянскому облику синие глаза, светлые волосы, высокая упругая грудь и рост под метр восемьдесят. Увидев нас, Мария заученно улыбнулась, поприветствовала нас и спросила, может ли она нам чем помочь.

- Машенька, конечно можешь! ласково сказал Лёха. Давай-ка нам «люкс» на пару часов и пару девочек. Только пришли самых лучших, ладно?
- «Люкс» хоть сейчас, а девчата освободятся только через полчаса. Сейчас все работают.
- А ты не работаешь? спросил я.
- У вас денег не хватит, - засмеялась Мария.
- Ладно, - произнес Лёха, - тогда как кто освободится, сразу к нам присылай.

Сняли «люкс», разделись, взяли простыни и сланцы и двинули в сауну. Большой деревянный стол в холле окружали такие же деревянные скамейки, в углу телевизор и караоке. На столе холодные бутылки с пивом, вареные раки, сухарики, орешки и сушеные кальмары, а также гигантская пепельница. Прямо по центру небольшой бассейн с, как позже выяснилось, ледяной водой. В холле еще четыре двери: комната отдыха, она же комната для сексуальных утех; массажная комната; туалет и, наконец, парилка.

- Резвей, ты как хочешь, а я сначала попарюсь. Спиртное до парной смерти подобно.
- Ну и я, как ты.

После парилки сели за стол. Открытое пиво зашипело, а пена попыталась вырваться на свободу. Почти успешно.

- Короче, переходим к третьей ошибке. К крику прибегай лишь в исключительных случаях. Ничто так не давит на оппонента, как тихий спокойный и уверенный голос. Заорав на этого Иванченко?
- Панченко.
- Ага, так вот, ты, заорав на Панченко, изначально поставил себя в заведомо проигрышное положение. К крику прибегают те, кто неуверен в собственной правоте, те, кто считает, что криком можно подавить противника. Суть в том, что тот, кто кричит, тратит силы на крик, а не на размышления над ответами. Поэтому в споре побеждает не тот, кто эмоции тратит на повышение громкости голоса, а тот, кто логично и обоснованно высказывает свою точку зрения на вопрос. Понял?

Я понял. Кивнув, я решился задать ему вопрос, который последнее время не давал мне покоя.

- Слушай, Лёха, а зачем оно тебе нужно? Благотворительность?

Лёха пожал плечами и ответил:

- Знаешь, Серый, придет время, и ты сам все поймешь. А в том, что оно придет, я теперь не сомневаюсь.

В дверь тихо постучали. «Войдите!» - заорал Лёха. Дверь приоткрылась, а из-за нее появилась очаровательная мордашка.

- К вам можно?
- Нужно! крикнули мы хором.

Девчонки закрыли дверь на щеколду и подошли к нам. Красивые, блин. Не Фрайбергер, конечно, но под пиво очень даже сойдет.

- Лика! Оксана! представились они и сели за стол.

Кто сказал, что шлюхи все страшные? Те две, что зашли к нам, явно не из этой категории. Классический вариант: грудастая и жопастая брюнетка, и стройная и высокая, но плоскогрудая блондинка. Весело сверкающие глаза и искренние улыбки, свежая чистая кожа и приятный запах ё-моё, это что за? Никогда не думал, что нынешние шлюхи это такие вот ухоженные и веселые молодые девчонки.

- Серега, остальные ошибки выявляй сам! А на сегодня урок окончен, баста!

Последние слова Лёха произнес, когда он схватив Оксанку, потащил ее в комнату отдыха.

Лика взяла сигарету, я поднес зажигалку, Лика затянулась. Потом она широко расставила ноги, поставив одну из них на лавочку, моментально приковав мой взгляд к своей промежности и заговорщицки спросила:

- Ну что, пиво будем пить или трахаться?

Вот это меня и поразило! В мое студенческое время шлюхи как могли, тянули время, рассказывая анекдоты или слезливые истории, лишь бы оттянуть момент коитуса. Теперь же сервис улучшился во всем, даже в этом крайне небогоугодном деле.

- Трахаться! с энтузиазмом ответил я, стягивая с тела простыню.

Из комнаты отдыха стали доносились охи-вздохи и всхлипывания Оксаны. Мы с Ликой тоже не стали терять время.

А что вы думали? Для мужчины секс с красивой девушкой во все времена служил четким критерием успешности. Пусть даже и такой суррогатный.

Постройка моей личной крепости из теории плавно перетекала в практику. Первый кирпич оказался с браком и выкинут на свалку. На его место встал первый стройный ряд новых кирпичей, закаленных пламенем разбора ошибок и уверенности в собственной правоте.

Кирпич третий


Домой приехал вымотанный, под утро. Потом долго не мог уснуть, анализируя прошедший день. Да уж, денек выдался нелегкий! Поворочавшись в постели еще минут двадцать, я понял, что сон не придет. Холодный душ и легкий завтрак помогли восстановить силы. Прямо в трусах, замотавшись в плед, я вышел на балкон, свежий утренний морозный воздух вдарил в голову, а кожа покрылась мурашками. Холодно! Взял с собой горячий черный кофе, сигареты и лист бумаги с ручкой.

- Вжих! Вжих! Дворники метлами сгоняли с улицы опавшие листья.

Листья разочарованно разлетались и падали на асфальт, недовольно шурша. Машин пока мало, и воздух кристально чист. Внизу у беседки, обнявшись, стоит молодая пара. Уже с час наверное, прощаются, а расстаться не могут. Мне бы так Ладно, все будет, главное с намеченного пути не сбиться.

Итак, что мы имеем? Цель-минимум: добиться уважения и авторитета на работе, охмурить Лидку, подняться как можно выше по карьерной лестнице, заработать много денег. Цель-максимум: сделать мир лучше. А между минимумом и максимумом еще сотни и тысячи мелких целей и задач, призванных привести меня к главной цели.

Много-много целей-кирпичей. Каждый Поступок, каждое Слово это кирпич. А вот что строить из кирпичей высокую и прочную крепость для защиты себя и близких или ступеньки лестницы к высокой цели вот это и предстоит решить. Хочется, ох как хочется, чтобы моя страна, моя Родина жила лучше.

Наверное каждому из нас хотелось бы ликвидировать преступность и коррупцию. Воздать должное врачам и учителям, сделав их зарплату такой, чтобы у них и мыслей не возникало зарабатывать другими способами. Восстановить армию да создать достойные условия жизни пенсионерам. Короче, построить рай на Земле. В общем, нормальная мечта нормального человека. Хотя нет, какая это мечта. К мечте человек стремится, а о том, что я сейчас перечислил, говорят такие как я, рефлексирующие интеллигенты да работяги за бутылкой водки. Правда, первые говорят об этом трагично, вопрошающе, а вторые со злостью и недоумением. Факт в том, что ни те, ни те ничего для этого не делают.

Вот только, о каком рае может идти речь, когда у самого куча проблем? И не добиться максимальных целей без достижения маленьких целей.

А потому, рай начнем строить в отдельно взятой квартире. А еще лучше, начну с самого себя.

***

- Люди большое значение придают твоему внешнему облику, голосу, поведению, осанке. Так что Серега, советую сменить эти китайские шмотки на что-то другое. Девушки обращают внимание на такие мелочи, на которые ты уже давно хуй забил. Взгляни на свою обувь грязная, нечищеная, с комками налипшей грязи.

Лил дождь, под давлением встречного воздуха капли на лобовом стекле текли горизонтально, ровно до тех пор, пока ленивые «дворники» не смахивали их с глаз долой. Мимо проносились зазывные неоновые вывески.

Пьяный Лёха решил подвезти меня от сауны до дома. В дороге он времени не терял, и продолжил разбор полетов.

- Деньги-то есть?
- Ну, найдутся, работаю все-таки.
- Ну во, смени очки на линзы, купи новый прикид. Возьми что-нибудь неброское, но стильное, сам не сможешь продавцы бутика помогут, подберут под тебя. И это, поработай над осанкой, а то у тебя вид какой-то забитый: согбенные плечи, низко опущенная голова, вечно руки в карманах. Ну-ка, расправь плечи так сильно, как сможешь, чтобы лопатки соединились. Во! Подними голову. Да не, не запрокидывай ее, просто держи ровно. Э-эй! Плечи верни в исходное положение! Во! Так и ходи. И постоянно себя контролируй. Пару дней так походишь, потом так привыкнешь, что для тебя это станет естественным.
Ты пойми простую теорию: успешный человек двигается и ведет себя так, что у него и осанка прямая, и походка уверенная, на роже лыба во все зубы, и голос властный. Потому что у него все заебись. Отсюда следствие: если будешь вести себя уверенно, ходить с прямой осанкой, с широкой улыбкой на лице, то твой организм сам начнет выработку гормонов счастья. А счастливому человеку все дается легко. И у тебя тоже все будет заебись! Понял?
- Понял.
- Все, работай. Завтра я по делам улетаю, буду на следующей неделе. Бывай.

Домой я шел с твердым намерением следовать всем указаниям Лёхи.

***

Спина, не привыкшая к таким нагрузкам, уже болела, но я упрямо продолжал контролировать расправленные плечи и высоко поднятую голову. До выхода из дома на работу оставалось полчаса, когда в дверь долго и требовательно постучали. Вроде бы даже ногами.

На пороге стоял Василий мой сосед справа. Жил Вася с женой Катериной. У них два несовершеннолетних сына тезка мой, двенадцатилетний Сережка, и Петька четырехлетний вечно ноющий карапуз. Вася всегда находился в состоянии холодной войны с супругой. Холодная война довольно часто, когда Вася в очередной раз приходил в хлам бухим, вспыхивала в бурные скандалы, с битьем посуды и ломанием мебели. В такие моменты я включал музыку погромче, чтобы не слышать всей той грязи, которой воинствующие стороны обильно поливали друг друга. Жутким фоном ругани обычно служил хор плачущих Сережки с Петькой.

- Сосед, одолжи стольник до получки.

Ох, Вася, Вася. Несколько раз в месяц сосед стабильно занимал у меня различные суммы денег. Как правило с целью догнаться, или, что случалось чаще, опохмелиться. Деньги он иногда отдавал, иногда нет. На мои жалкие просьбы отдать долг (а такое случалось лишь когда я сидел вообще на мели) Вася чаще всего отвечал, что денег нет, всю получку паскуда Катька забрала.

Паскуда Катька денег мне не давала, мотивируя это тем, что Вася занимал, Вася нехай и отдает. Если же Катерина находилась в особенно плохом настроении, она говорила «Ты, гад, бля, моего мужа спаиваешь, а я еще и денег тебя должна дать? Уйди с глаз моих, а то я за себя не отвечаю!». И самозабвенно трясла пудовыми кулаками. И я уходил, в очередной раз кляня себя за мягкотелость, с твердым желанием больше Васе денег не занимать.

Но Вася приходил снова, клялся и божился, что в последний раз, что деньги отдаст лично, с получки, с заначки, перезаймет, и вообще, отдаст с процентами. С бодуна че не наобещаешь, да? И я снова занимал.

Как-то я сидел на балконе, а внизу у гаражей бухали какие-то мужики. Одним из них был Вася. Когда у мужиков кончилось пойло, они снарядили экспедицию в поисках лавэ на продолжение банкета. Идти вызвался Вася, а составить ему компанию вызвался Кецарик мелкий плюгавенький мужичок, напоминающий Шарикова из «Собачьего сердца». Как звали Кецарика, не помнил никто, даже Вася. Но собутыльником он считался душевным, и его часто угощали.

Под моей дверью они остановились, и я услышал громкий шепот.

- Кецарик, иди на пролет вниз, а то этот шпендик испугается, и денег не даст.
- А может он и так не даст?
- Да даст, хуй ли, он всегда дает. Просить надо уметь.

Прошло минут десять (в

- Газы, нет ни хрена, вспышка слева, куда головой надо падать? А туда, куда только что яйца полетели!

- Гегемон, я вам покажу, бляха, падла, гегемон!

У спортсменов в училище было одно неоспоримое преимущество - в силу перманентного пребывания на сборах, наличия плановых тренировок и особого отношения к ним генерала, бывшего спортсмена, они были этакой кастой брахманов среди курящего и жуликовато-пьющего, военного быдла. Соответственно, прослушивание «классика» военной мысли сводилось к минимуму, хотя иногда происходил отлов «физкультурников» с постановкой в строй, - какая незадача!

Каратэ закрыли, кажется, в 1983, он даже не успел попасть в спортроту, хотя не проиграл за последние три года ни одного соревнования. В училище интуитивно пришёл в офицерское многоборье: во-первых, название красивое, во-вторых, стрельба из пистолета, плавание и бег. Была ещё, правда, гимнастика, по сложности и содержательности недалеко ушедшая от комплекса вольно-военных упражнений на 16-ть счетов.

К четвёртому году он уже стабильно выполнял норматив КМС - 3200 очков, и мечтал о 3400, - нормативе МС СССР. Ввиду сложного характера с руководителем команды уживался плохо, пару раз даже вылетал в «строй» со сборов, но тупо гнул свою линию и опять оказывался в спортивном комплексе. Тренировался уже по собственному графику, очаровав гражданских тренеров по плаванию и стрельбе, благо обе были молодыми дамами и благодарно впитывали то, что им лили в уши. Дамы отвечали на ухаживания взаимностью и тренировочными программами. Через полгода индивидуального тренинга уже набирал мастера на трёх видах из четырёх. Нос задирался к электропроводам - отчётливо почувствовал себя главным перцем «нашего микрорайона».

Судьба редко с ним заигрывала, а уж если хотела что-то пояснить, то делала это с прямолинейностью кувалды.

Торопливо сбегал по обесточенному подъезду, перепрыгивая через две-три ступеньки. Бегун хренов В самом тёмном месте, прямо около дверного тамбура одной ступенькой оказалось больше, и нога предательски хрустнула. Рухнул и, схватив стопу, завыл. Прошло, пожалуй, минут пять, а он всё ещё протирал своей манерной Аляской заплёванный пол. Нога сразу превратилась в подобие уродливого воздушного шарика.

В травмопункте сонный врач смотрел на не очень удачный снимок и обронил:

- Да ничего страшного, кости вроде целые, связки, наверно, порвал, ну и сосуд какой-нибудь... Короче не ссы - плясать ещё будешь.

- А у меня соревнования через три дня, я смогу выступать?

- Конечно, сможешь. Если соревнования по шашкам, а вот по шахматам я бы воздержался, может быть, осложнение, на нервной почве.

Увидев его на костылях, начальник кафедры умело и сочно выругался, вспомнив все этапы его зачатия, родителей, заодно позволил себе усомниться в традиционности его теперешней половой ориентации. Через некоторое время полковник всё же сумел сформулировать вопрос:

- Что, на округе, значит, не выступаешь, скотина тупая?!

- Очень даже выступаю, - бодро ответил, ему хромой товарищ старший сержант.

- Ну-ну, выступатель...

На мандатную комиссию пришёл, засунув почерневшую уже ногу, в старый, добрый, советский голеностоп, теперь таких не делают. Нога уже не гнулась, что хоть как-то снижало дикие прострелы.

Первым видом была стрельба, для него - ведущий и самый важный раздел многоборья. В ней он достиг самого ощутимого прогресса. Видимо, из-за угнетающей боли и полной отстранённости от, нервной составляющей, процесса производства отверстий в бумаге, отстрелялся так, что дух захватило, сразу перебравшись в верхнюю часть рейтинговой таблицы соревнований. Обколов ногу новокаином, очень средненько выступил по гимнастике, сохранив, однако положение в таблице. Удивительно, но на ногу никто не обратил внимания. Для откровенного лоха, начавшего плавать в 21 год, он обычно плыл достаточно бодро: 100 м вольным стилем по длинной воде за 1,15. Голова отказывалась верить в худший результат, температура незамысловатого тельца, к тому времени, была уже 38 градусов. Только в душевой бассейна, тренер Рехтин из Свердловска увидел его «валенок»: кроваво-сине-чёрную ногу, раздувшуюся от колена до стопы включительно. По бассейну прокатился интриганский шепот: « Да он ни плыть не будет, ни на лыжах бежать, ловите подставу, вот танкисты сейчас вляпаются!»

Поплыл, неуклюже толкнувшись от тумбочки одной ногой и плюхнувшись боком на «дорожку», грёб, протяжно визжа в воду от боли и ярости. Если бы какой-нибудь маг-чародей провокационно спросил его: «А давай, ножку оттяпаем, но ты добьёшься того, что хотел?». Совершенно точно ответил бы: «Легко! Режь!» Вода казалась кипятком. Не хватало дыхания, не хватало длины гребка, ноги висели сзади, как два куска дерьма на хвосте дворового Тузика - 1,23 минуты - чистый позор. Рейтинг после периода эрекции печально обвис до середины таблицы, а мастерский норматив виделся чем-то вроде полётов Давида Копперфильда. То есть выполнить как бы можно, но иди и сам попробуй пробежать на одной ноге 10 км чуть быстрее собственного лучшего времени - чистый фокус.

Ночь провёл в ознобе и кошмарном полусне. На утро не мог заставить себя проглотить кусок курицы... Голеностоп, бинт, пара кубов новокаина, пара горстей аспирина, какие-то антибиотики, какая-то мазь, что-то дали понюхать - фу, нашатырь. Спасало то, что всю зиму тренировал коньковый ход. К тому же дело было в марте - лыжня жёсткая и «тёплая». На старте голова просто тряслась, по показаниям очевидцев цвет лица напоминал стену в гауптвахте. Очень помогли ребята-лыжники из сборной округа, видя такую беду с ногами и зная решимость этого «идиота», они согласились вести его хотя бы на 37 - 39 минут. Поставил «валенок» в лыжню, а здоровой ногой, начал толкаться так называемым полуконьком. Благо техника не блистала совершенством и в лучшие времена, даже тогда бегал в основном за счёт рук... На каждом повороте трассы в его обезумевшие от боли и усталости глаза заглядывали представители всех команд, недоумённо констатируя: «Да вроде он, ничего не понимаю, я же своими глазами ногу видел...» Когда вдруг начинал «засыпать», на него, обернувшись, орал впереди бегущий «сборник»: «Быстрее, не сдувай, хрен ли спишь!» Захлебываясь собственными соплями, «просыпаясь», начинал орать, кровь возвращалась в голову, и снова практически на одних руках он рвал эту бесконечно белую линию, виляющую перед глазами. Голова заунывно гудела, последние километры дороги почти не видел.

Истерически рыдая и хрипя, ничего не понимая, продолжал бежать вперёд. Уже не для того, чтобы набрать какие-то там очки или получить какой-то значок с буковками - бежал потому, что нога, сволочь, пыталась растоптать своей болью его волю, унизить его, заставив захныкать, уступить вполне понятным смягчающим обстоятельствам.

На финише его схватили и остановили, не удивительно, что он упал и долго бился в истерических конвульсиях. Корчился, не стесняясь своих слёз и людей, удивлённо смотрящих на буйно помешанного, забрызганного всем, что ему удалось выделить: соплями, слюнями, слёзами.

Пробежал гораздо быстрее 37 минут, получив более тысячи очков и набрав в итоге 3600, что на 200 очков больше мастера спорта. Да, причём тут мастер спорта! Начальник команды, который его так недолюбливал, подойдет к молодым ребятам и скажет: «Идите и посмотрите на него! Если вы прибежите не с такими лицами, лучше даже не выбегать ...»

Стоило попробовать сделать это, хотя бы для того, чтобы узнать про себя так много нового. А через неделю на повторном снимке выяснится, что у него была сломана кубовидная кость стопы. Как замечательно, что он этого не знал, хотя ничего и никогда не происходит с нами случайно...

Учебник истории
Человек выглядит так, как он себя представляет

Так оно и есть!

Всё выпуск, - каких-то пару недель и уже не бесправные курсанты, а буквально господа-офицеры (товарищи, конечно, правда, не ясно, чьи). Как всегда, перед ГОСами строевые смотры и прочая ритуальная чепуха. Нога работала ещё неудовлетворительно, хотя на дворе был вполне взрослый июль...

Жизнь военного спортсмена - очень странная штука, то есть как бы ясно, что армия и дисциплина, как Партия и Ленин, без сомнения, близнецы - братья. Но любое исключение лишь подтверждает правило - сборная команда высшего военного училища по своей разношёрстности и разгильдяйству, отчётливо напоминала толпу пленных румын времён второй мировой. Военная форма за отсутствием острой надобности передавалась более военным и менее экипированным, неспортивным собратьям по оружию. Спортивная форма образца 1983-88 г.г. - это гротескная пародия на сегодняшний сэконд-хэнд. То есть «кто во что горазд» и то, «что осталось» от старших товарищей по команде.

На строевой смотр вышел в том необходимом для этого события, что вся команда, сообща, ухитрилась собрать по ящикам в каптёрке: коротковатые и узкие форменные брюки, собственный широкоплечий китель с погонами старшего сержанта. Видавшая виды фуражка чудовищного размера, чудно повисла на ушах, придавая лицу патриотическое выражение и не оставляя сомнений у вероятного противника, что этот военный и есть угроза миру и демократии. «Вершиной» формы одежды были ботинки, они же «гады». Претерпевшие в своё, стародавнее время не вполне успешный тюнинг, они были манерно длинны, остры носами и вызывающе стоптаны, гады они и есть гады... После контрольного осмотра захотелось написать на груди мелом сакраментальное из школьной программы: «Филиппок в школу пошёл». «Ну да ладно, хуже уже относиться не будут, лучше - уже не успеют, нового ничего не увидят, так какого хрена!» - шагом марш, в строю смотреться!

Легендарный полковник Кобзарь ушёл на, более чем заслуженный, отдых, но от армии ни ногой - стал возглавлять в училище вольнонаемных сантехников и получил почётное звание «короля воды, говна и пара». Сантехнические забулдыги, с отсутствующим видом, выслушивали многочасовые тирады военного пенсионера, что никак не влияло на скорость и качество выполняемых ими работ. Кобзарь, будучи членом партии, конечно же, с ними не пил, что значительно осложняло установление обратной связи с теперешним невменяемым, личным составом. На замену трухлявому комбату пришёл новый, только что произведённый в подполковники военный с характерной фамилией Козлов. Догадайтесь, как его величали окружающие, пока он не слышал. Есть одна болезнь, очень сходная по своим признакам с «Детской болезнью левизны в коммунизме» (В. И. Ленин) - как только майор становится подполом, с ним происходят разительные перемены, к слову сказать, полковники вообще перестают быть людьми в полном смысле этого слова и становятся просто полковниками. Да, простят автора, представители вооружённых сил, но в своём подавляющем большинстве, генералы - это окончательно выжившие из ума полковники, случайно оказавшиеся, чьими-то родственниками. Подполковник Козлов сверкал девственными звёздами на новёхоньких погонах, поглядывал в зеркало на свою военную фигуру и поправлял военные усы, военные глаза пучились от собственной значительности. Орал он так, что гундос Кобзарь ассоциативно вспоминался только как некое подобие милитаристического Санта Клауса.

Итак, строевой смотр. Все военные, как и положено, в парадной форме одежды, то есть ножки в сапожках, поясок затянут. По причине имеющейся справки не вполне здоровая нога была помещена в ботинок, впрочем, как и вторая, более удачливая конечность. «Гады» были с отвращением начищены и нагло блестели, очень напоминая два чудовищных по размеру утюга оригинального демонического цвета.

Козлов, молодцевато продвигался вдоль строя курсантов, отпуская военные остроты, типа: «Яйца подтянуть, попец прикусить, трусы не жевать, козявки не есть, пердеть по команде, короче Смиррррно!» И шёл дальше, любуясь своими военно - модными свеже поглаженными сапогами, - хромочи антрацитово блестели, скрипели и отражали на своих несгибаемых голенищах, картины военного бытия.

Следует добавить, что у нашего героя помимо «удачно подобранной» формы существовал ещё один нюанс внешнего вида: бритый затылок и экстремально короткая причёска, типа «туго и упруго» - полубокс по гражданским меркам. Данный образчик висит в виде инструкции в любой бытовой комнате любого подразделения, но как только военный пытается применить это на себе, командование расценивает столь точное соблюдение уставных норм, как издевательство над этими самыми нормами. Товарищ старший сержант, стоящий в строю, был, вне всяких сомнений, издевательством над самым святым, после знамени части понятием, - внешним видом! Козлов как-то краем глаза зацепился за инородное тело, хрен знает, во что одетое. Буквально запнувшись, он впился глазами в эту «образину», которая, не мигая, смотрела на отца-командира, решительно оттопырив уши под нависающей фуражкой.

- Командира взвода ко мне! - Заорал комбат, не спуская взгляда с потустороннего старшего сержанта. - Это, кто?! Нет, это что?!

- У него справка, нога поломана, на реабилитации!

- Оторвать, бля, эти ноги и воткнуть обе масолыги в сапоги!

Виновник диспута весь жёстко подобрался и затих, прожигая резвого комбата немигающими стеклянными глазками из-под козырьков бровей, фурага, потеряв точку опоры, полностью закрыла лоб. «Филипок» явно хотел бодаться, но пока табуреточно плотно стоял и бледнел звероватым лицом, явно набирая критическую массу для взрыва...

Вдоль строя с другой стороны, не обращая внимания на приветствия и доклады, упруго шагал генерал-майор Бельников, начальник училища, при котором оно стало, чуть ли не ведущим спортивным ВУЗом МО. При генерале комбат разошёлся уже с буквально показательным рвением:

А ну, арестовать этого недоделанного, трое суток «Гауптической Вахты», за издевательство над военной формой.

Есть, - ответил старлей, командир взвода. А что ещё он мог ответить?

Козлов, кого тут расстрелять решил? - Между делом спросил генерал и уж, совсем было, пошёл дальше, но...

Да вот, какой-то придурок хромой, в ботинки вырядился на строевой смотр! Да ещё и рылом стоит целится, чисто гуманоид.

Генерал повернул голову и увидел одного из своих спортсменов:

- Подполковник, да это пугало сделало для училища больше, чем весь твой сраный батальон, вместе с тобой во главе!

Товарищ генерал-майор...

- Молчать подполковник, приказ об аресте отменяю своей властью, а вам посоветую не рычать на личный состав, а вникать в новые условия службы, это вам не стройбат и здесь вам солдатик картошку из столовой в рюкзаке не сопрёт! Шагом марш на своё место!

Комбат разом перестал блестеть и лоснится. На, неожиданно сдувшихся, ногах он поплёлся в голову строя. «Одноногий» старший сержант, так и не проронивший ни слова, выпустил воздух и вытер моментально взмокший лоб.

На собрании офицеров батальона по итогам строевого смотра подполковник Козлов сидел во главе стола, меланхолично подперев любовно причёсанную голову кулаком. На него через стол с прищуром смотрел засиженный мухами бюстик Ленина. Судя по длительной паузе, комбат и Ленин знали, о чём они молчат.

А как фамилия, ну этого, как его... старшего сержанта? А, ну да, и фамилия соответствующая Когда я его увидел, я вспомнил учебник истории.

Офицеры недоумённо затихли. Какая связь между общеизвестно, своеобразным сержантом и учебниками?

Так вот, я вспомнил учебник истории, а на обложке у него неандерталец с дубиной, рожа, один в один! Нарожают дебилов с похмелья и всех в училище, вместо унитаза!

Собрание было сорвано, но не всем же быть симпатягами, надо же кому-то и Родину охранять, затыкая прорехи в обороне... лицом. Кто видел, о чём, точнее о ком спичь, тот поймёт, что наша обороноспособность вне критики и вне логики, - следовательно, мы непобедимы!

Первый
Все мы, когда-то, впервые обжигаемся, но есть вещи, которые лучше не трогать, ввиду чрезмерности ожога.

Когда взвалил на спину, солдатик очень странно выдохнул, вроде как гортанно захрипел и затих. Да нет, живой, наверняка живой, вот и дышит...

Была та из ночей, когда глаза только мешают, не давая никакой информации, но оставляя глупую надежду, что, может вот ракета или фонарь какой, ну хоть бы сигаретка где подмигнула бы угольком. Ребята разлетелись веером и даже почти не стонали. Ему повезло, ему вообще в такие минуты странно и часто везло. И вот он уже ползает по снегу и трогает шеи неподвижных тел, пытаясь понять, что это за маслянистые пятна вокруг и на месте ли ручки-ножки у этого восемнадцатилетнего ребёнка, с жестоким юмором переодетого в военную форму.

Солдат - это человек, обязанность которого подчиняясь приказу, убить врага, а офицер должен указать на этого врага и добиться того, чтобы солдатик боялся его, офицера, настолько, что был готов идти убивать незнакомого, страшного дядю. Человек, решивший призывать на службу в ВС детей в возрасте восемнадцати лет, был, как минимум, агентом ЦРУ, как максимум, врагом своей страны. Ничего более опасного для боеготовности этого государства не было сделано даже блоком НАТО в целом.

Ноги вязли во вражеском снегу, а вражеский воздух отказывался делиться кислородом. Мальчик на его спине обмяк и потяжелел, голова, переливисто хрустнув, свалилась с плеча. Поздно, не донёс, да и не мог донести, потому что сразу было ясно, что всё, готов...

Аккуратно и зачем-то бережно положил тело на снег. Вокруг суетились невидимые и оттого неприятные люди. Сев в сугроб, остро почувствовал всю свою беспомощность и никчёмность: «Вот ведь, умер. А я жив. А донести не сумел». Голова упала на грудь, тело загудело каким-то внутренним, монотонным воем

Разом подскочил, как проснулся: «Там ведь ещё есть кто-нибудь!».

На снегу сидел рыжеватый паренёк без шапки, со странно вывернутой рукой и всё пытался её поправить.

- А чо был-то? С нами, чо было-то?

Заткнись, ходить можешь?

А чо случилось-то?

Хлёстко ударил парнишку по лицу ладонью:

Заткнись и держись за разгрузку.

Ой, рука, рука...

Ну, вот хоть в себя пришёл.

Парень, придя в сознание, тут же его потерял и обвис кульком. Пришлось уложить его на манер мешка с мукой, благо мешочный опыт имелся в изобилии. Вися на плече, боец ритмично и безвольно раскачивал ногами. Они оказались последними, кто смог выйти к транспортёру.

Медсестра, до странности, молоденькая девица, никак не могла снять бушлат, солдатик живо отзывался на каждое её движение щенячьим повизгиванием. Резать ножницами сырой ватник оказалось делом малоблагодарным.

Он молча сидел в комнате, пахнущей эфиром и йодом, было тихо и уютно. «Ещё бы пацан не скулил, и рука бы у него так нелепо не торчала в обратную сторону.» Когда что-то мешает, хочется прекратить это раз и навсегда. Так, например, порой логичнее, решительно выкинуть брюки, чем мучиться над выведением омерзительного пятна на штанине.

А ну, дай я. - Скомандовал он и, не дожидаясь ответа сестрички, достал нож. Солдатик затравлено дёрнулся в сторону, на него увесисто надвигался окровавленный и неузнаваемый мужик с ножом в руке. Бушлат разлетался резко и жёстко, через пару минут на кушетке сидел худенький, почти прозрачный ребёнок со сломанной рукой и неуместными веснушками на плечах, от него даже пахло не прокисшим портяночным потом, а теми пирожками, которые мама, смахивая слезу, заворачивала ему в дорогу полгода назад.

Полный бред! Просто пушечное мясо За что они так с чужими детьми? А их манерные сыновья сейчас наверняка бурбон со льдом потягивают и размышляют, где сегодня «зажечь» и какую «тёлку» задрать. Будучи мальчиком «из-за гаражей» он до аллергии ненавидел сытые военно-московские рожи, выпускников училища им. Верховного Совета и прочих генеральских колыбелей. Но как ни странно, этим выпускникам, как и их уже реализованным предшественникам, было глубоко насрать на него и дистрофичных ребят в настоящих погонах и с настоящими дырами, в давно не мытых, головах.

Первый раз на его плече умер человек. За что, за кого - не понятно. Умер за непонятное, в непознаваемой и такой, болезненно любимой, нездоровой стране

Сера, разведённая в масле
«То, что нас не убивает, делает нас сильнее», - говаривал старина Фридрих. Только взглянув на события со стороны и по прошествию многих лет, начинаешь понимать, как он прав...

Это же надо было додуматься до такого, без кавычек, душещипательного сочетания, как сера, да ещё и на масленой основе, да ещё и для внутримышечной инъекции! Сложно предположить, что дядя-изобретатель смешивал, да еще и испытывал, чтобы экспериментальным путём добиться столь поразительного эффекта, который достигается легендарным препаратом, под наводящим ужас названием, «сульфазин». Представьте хлорную известь на новокаине, или уксус на физрастворе, или вытяжку жгучего перца на том же персиковом масле - все эти несуществующие и ужасающие по определению сочетания, не особенно безобиднее всеразъедающей серы, впрыскиваемой в трепетные ягодицы отечественных психбольных и прочих диссидентов.

Не важно, что было перед этим, где он служил и куда отправлялся в командировки всё это совершенный секрет (приказ 0010). Важно то, что даже его тренированная и, казалось, такая подконтрольная психика дала сбой - он кинулся на, безбоязненно хамящего, командира и чуть было не покалечил его.

Начальник был совершеннейший «скунс неприятный», - паскудности небывалой. Впрочем, за время службы выяснилась железобетонная истина: командиры маленького роста и щуплого сложения - редкие сволочи с коктейлем из комплекса неполноценности и комплекса власти. В психиатрии это, кажется, называется синдромом Наполеона, - болезненным желанием шмакодявки трахнуть всю планету и невыносимым зудом в части отношения к более крупным и сильным особям. Выходка не прошла даром - начальничек всеми силами пытался угробить его карьеру, стараясь, тем не менее, не сталкиваться лицом к лицу в штабных коридорах. Но чем извращённее были подковёрные телодвижения этой букашки, тем отчётливее и живее он стал видеть сон, как душит и рвёт зубами эту «генетическую ошибку». Будучи не самым тупым человеком, понимал, что однажды может просто сорваться и совершить уже непоправимое, а с учётом доступности оружия и постоянными командировками «в поле», эта вероятность умножалась на восемь, а то и десять!

Начмед был в курсе всей «оперетты» и настоятельно порекомендовал посетить госпиталь: «Как-то у Вас, голубчик, с нервами не вполне замечательно, мда...»

Психиатр в госпитале, не проговорив и десяти минут, сразу напрягся лицом и корявым, для гиппократского форсу, почерком накидал направление на психическую реабилитацию. С учётом семи черепно-мозговых травм различной тяжести и участия там-то и в том-то, подобный шаг был вполне обычен, так что у вышестоящего начальства удивления не вызвал.

Положили, не в госпиталь, а в дорогое, гражданское лечебное учреждение, к тому времени с деньгами у него особых проблем не было, заплатил здесь, договорился тут и вот он уже в приёмном покое. Ногастая врачиха за тридцать, грудным голосом поинтересовалась, кто его привёз и почему оставили без присмотра. Отвечал невпопад, не отрывая взгляда от нюансов тёткиного белья и фасона тончайшего белого халатика, сделанного, видимо, с учётом африканской жары и призванного, в силу своей экстремально короткой длины, оставить загар ровным до самой поясницы. Для лошадки от медицины подобное обстоятельство новым не казалось, и она привычно напоминала о своём присутствии вопросами типа: «Молодой человек, вы меня слышите? Алё-алё, я здесь! Дайте сюда кисть». Зачем-то провела пальцем по ладони и констатировала: «У него сухо, а его сразу к нам, хм...». У него, и вправду, были не свойственные для буйно помешанного сухие ладони. Идиоты, видите ли, потеют обильно, причём руками, скорее всего он был очень специальным идиотом, вот же блин и здесь отличился.

Отделение оказалось премилейшим: цветочки, шторочки, если бы не решётки на окнах и отсутствие ручек на дверях, то почти санаторий. Лишь одно было вообще запредельным окно. Прозрачное окно в туалетной двери без шпингалета. Интимно нагадить не удавалось по определению, а так как отделение изобиловало военными и полувоенными типа генерала с железной дороги, которого мучила «белочка», то постоянные советы и комментарии сыпались в изобилии, превращая процесс испражнения в «яйцекладку», «пастодавление», «откладку личинки», ну а просьбы насрать пистолетиком, так просто сыпались со всех сторон. Нехватка общественного движения компенсировалась пристальным и, учитывая специфику больных, - идиотским вниманием к мелочам жизнедеятельности.

Напоминание о статусе душевнобольного прилетело с поразительной быстротой. Бабулька-санитарка с мясистым, добрым лицом намывала пол, убаюкивая обглоданную психику мерным покачиванием фундаментального зада, помещённого на надёжные, короткие ноги. Мыла руками, без швабры, чудом не касаясь, пола морщинистыми и очень динамично болтающимися грудями.

- Слышь ты козёл, не хрен стоять, пулей мне воду поменяй, - с материнской улыбкой промурлыкала она вместо: «Жили-были старик со старухой...»

Тётя, то говно, которое ты с утра спорола, было несвежим, - парировал он, удивляясь галлюценогенности разговора в целом.

Да я тебя, падлу, в клетку упакую, - так же умильно, проворковала она. - Да я санитаров сейчас...

Больной сделал по-идиотски озабоченное лицо и стал приседать, делая разведения руками в стороны, однозначно имитируя разминку перед боем:

Волоки их всех сюда. Последний бой - он трудный самый...

То ли мускулистая фигура, то ли явный идиотизм ситуации сыграли свою роль, но бабулька, в который раз, нежно улыбнулась и всего лишь обронила: «Вот же, долбоёб». Затем взяла ведро и, по-утиному переваливаясь, грузно покатила своё тело за свежей порцией воды. Потом они подружатся, она окажется милейшим и безобидным человеком, что вовсе не означает, что она считала психов настоящими людьми.

Медсёстры были молоды и страшноваты, а потому сексуально переполнены. Через пару дней он уже смело хватал их за ягодицы, а они вяло отбивались, не скрывая возбуждения. В итоге, дверь, ведущая на улицу через пищеблок, была для него открыта, несмотря на тюремную дисциплину в организации. Свободой не злоупотреблял, но его, до странного, пугала перспектива потери физической формы - в ту пору он имел 72 кг. 500г. вполне тренированного мяса и вовсе не хотел изменений этого положения вещей. Открывал пищеблок, забирал спортивную форму из кухонного стола и бегал пятнадцатикилометровые кроссы за час (т.е. по четыре минуты на километр, о как!), убивая свои тяжёлые служебные мысли и возможно, лишние калории. Дурдом был в лесу, имелось даже небольшое озеро, где вполне можно было искупаться после пробежки.

Обследование шло своим чередом, после недели ударной, сверхплановой сдачи анализов он попал на приём к своему лечащему врачу обладательнице еврейской наружности, несексуальных лет и деревянного, неподвижного лица. У дамы была красивая славянская фамилия Шмидт, учёная степень кандидата медицинских наук и огромные очки, которыми она вооружёно - мерцающе смотрела на « проявления объективной реальности, данной нам в ощущениях» (В.И. Ленин). За всё время пребывания в дурке, больной так и не отделался от навязчивого, но вполне естественного желания спереть эти очки и выжечь на подоконнике «Слава КПСС!»

А что, молодой человек, почему - таки Вы не сняли с шеи золотую цепь с крестом? Вы что, с распорядком не близко знакомы?

Да нет, знаком, просто я человек набожный, а крест у меня только золотой, другого нет.

А кому это интересно, я Вас умоляю? Снять и сдать родственникам, сделайте такое нежное одолжение, на первом же свидании. Да, ещё одно! Иду я на службу в прекрасном настроении и вдруг вижу молодого человека, бегущего по лесу, очень похожего на вас. Вы бежать не можете, потому, как у нас больные по лесу не бегают, они у нас уже даже не сидят, они у нас уже лежат! Так это, видимо, брат-близнец, Вы ему, таки, передайте, что если он ещё раз будет замечен в окрестностях больницы, Вам изменят режим содержания...

А что за режим?

Ещё один вопрос, и будет, что внукам рассказать, если конечно, маразм к тому времени в ежика, пыхтящего, не превратит.

Пришлось предусмотрительно замолчать. Служба в разведподразделении формирует простые и надёжные навыки. Его больше никто не видел в лесу, никто не знал, когда и насколько «болезный» исчезал из поля зрения Пиночета. Так величали старшую медсестру, всеслышащую и всевидящую гром-бабу. Эта тётя была ветераном психиатрического фронта, сидящим в отдельном(!) микроскопическом кабинете, сделанном, видимо, с пятимиллиметровым припуском от ширины её необъятных ягодиц.

Навыки навыками, но он не учёл фискальные способы сбора информации. Какая-то больная сволочь сдала администрации, что в хозблоке хранится спортивная форма. Девку уволили или перевели в другое отделение, а его вызвала Пиночет. Ситуация отягощалась ещё и тем, что времена были ещё тяжёлые, и кроссовки не просто стоили денег, их было не купить, не говоря уж про трусы и майку с волшебным названием Nike...

Твоё?

Моё

А что ты так на меня зыркаешь? Сейчас возьмёшь ножницы, и всё порежешь на тряпки, а ботинки эти аляпистые - пополам.

Чтоооо?

Молчать! Сейчас санитаров вызову! В клетку, в клетку упакую!

- Ах ты, сучка толстомордая, об меня, как о бомжа вонючего, ноги вытирать?! - Он подался грудью на человекообразную свинью с крестом во лбу. Пиночет пронзительно заверещала, налившись соком, поразительно напоминая Синьора Помидора из цветного мультфильма. Она заслонилась короткими пухлыми ручками и на одной ноте выводила, закрыв, для уверенности, поросячьи глазки: «Сааааниииитааарыыы!!!!»

Зрелище было настолько уморительным, что он прыснул и буквально загнулся в припадке гомерического хохота. Прибежавшие санитары оторопели. Картина была ещё та: заливающийся слезами, скрюченный, в конвульсиях хохота, знакомый им «военный» и потерявшая дар речи и возможность подняться со стула, нервно всхлипывающая и булькающая соплями Пиночет...

Что случилось?

- Да ничего, скучно было. Я состроил рожу и спрашиваю: «Галина Васильевна, а как Вы относитесь к анальному сексу?». Ну и глаза вот так, и губу закусил. Откуда я мог знать, что на неё былое нахлынет и каскадный мультиоргазм накроет, вон как колбасит, сердешную, принесите ей ведро для анализов, а мне утку и кислородную подушку...

Санитары ползали по полу, а у него случился тот приступ смеха, который убивает пресс, не даёт дышать; а когда через пять - десять минут, взяв себя в руки, замолкнешь, стоит взглянуть в пунцовое лицо соседа, и вот уже снова бьёшься в судорогах, прося окружающих о пощаде.

Форму не порезали, а просто отправили на склад, а вот с ним стало происходить что-то неладное, вдруг стал «притормаживать». Идя «на горшок», натыкался на кресло или стену и замирал в оцепенении, ощущая себя частью неживой природы, хорошо ещё под себя ухитрялся не надудонить, видимо, сказывались железная воля и годы тренировок, а, то! Как-то с утра, находясь ещё в относительной прозрачности мыслей, попытался проанализировать причину такого глобального отупения. Скорее всего, «это» не в пище, а в тех витаминках-таблетках, которые Пиночет выдаёт. Неужели травит, падла? Прежде чем проглотить пригоршню, попытался визуально определить, что он пьёт. Надо сказать, к приёму лекарств в дурдоме, относяться, как к полковому знамени - с трепетом и соответственной ритуальной частью. Больной берёт горсть «колёс» левой рукой, закидывается и запивает из одноразового стаканчика в правой руке, после этого следует показать руки и открыть рот, в особых случаях Пиночет берёт какую-то медицинскую хреновину и ковыряется в полости рта - вдруг больной по растерянности чего не проглотил. «Они - психи, чисто дети незапланированные, живут исключительно с одним дивизом: «Время срать, а мы не ели!» Овощи беспантовые! Что с них взять, кроме бакпосева...» Среди обычных и знакомых витаминов, реланиума, нотропила и глюконата кальция заметил забавные белые капсулки. Точно такие же лежали в чудовищной по размеру банке с надписью на латыни, что-то вроде «Неулептил» и примечанием на русском «Только для клиник». Как фокусник Акопян, непринуждённо зажал это маленькое «муравьиное яйцо» между пальцев и картинно выпил препараты.

Рот покажи, - процедила «бомба».

Вот ведь какие фетиши у людей есть: кто овечьи шарики под языком катает, кто соседские носки нюхает, а кто пломбы у молодых людей считает! Да будьте любезны, как псих - психу! Да с нашим пониманием, всё для милых дам!..

Так он избежал первого за неделю впадения в столбняк. Нашёл матёрого шизика и выяснил, что эти малюсенькие капсулы - швейцарский корректор поведения, синтетический наркотик, забивающий психику до состояния полного «отсутствия на этой планете». Недопитые капсулы с восторгом принимались местными наркотами и имели бешенный успех.

Месть «кота Леопольда», видимо, не ограничилась только выходкой с таблетками. После очередного обхода его отправили для беседы к светиле отечественных помешательств. Профессор оказался артистично-болезным на голову дядькой, он картинно обхватывал колено бледными пальцами и задавал вопросы, кульминационно закатив глаза. После неведомых, ключевых вопросов, он так расчувствовался, что запрокинул в итоге голову и устремил манерную бородку в потолок, как со стула не падал, - только ему известно, ну и Эмиль Кио наверно в курсе... На итог, больному вдруг объявили, что с завтрашнего дня будут колоть какой-то сульфазин. На него это не произвело ровным счётом никакого впечатления, хотя врачиха буквально процедила это название сквозь зубы и сделала многозначительную паузу, изучая его немигающими очками. Новость была воспринята с милейшей улыбкой: «Да сделайте такое одолжение, я уколов не боюсь, если надо уколюсь!» Идиот малограмотный!

Сульфазин ставят в полужопицу, предварительно разогрев его для равномерного рассасывания в тканях, что делает концентрацию препарата в месте укола вполне совместимой с жизнью. Весёлка начинается через шесть-семь часов, когда отрава плавно попадает в кровь: температура подскакивает до 40 градусов, начинаются дикие ломки, нельзя сидеть, стоять, лежать, очень трудно ходить, прикосновение пальцем к телу вызывает ощущения удара топором - организм горит огнем изнутри, испепеляя сознание и выматывая до полного изнеможения. Наркоманы всерьёз уверяли, что героиновые ломки по сравнению с сульфой - детский лепет на лужайке, после всего пережитого, почему-то им хочется верить. Пытка продолжается сутки, при особых заслугах сульфу ставят в четыре точки - лопатки, ягодицы - по 2-3 куба в одно место. Результат поразительный, если у «буйного» сильное сердце, и сразу он не помер, то его крючит по двое-трое суток, причём так, что он просит его пристрелить. Потом достаточно одного упоминания о сульфе, чтобы прекратить самую сочную истерику.

На всё отделение сульфу ставили двум «подопытным»: ему и «афганцу», старшему лейтенанту. После контузии тот с энтузиазмом закурил гашиш, отчего в уже «мягкой» голове что-то чпонькнуло и заработало самостоятельно. Так, «на воле», по ночам, старлей отбивался с ножом в руках от «наступающих духов», а днём мог часами «снимать растяжки». Учитывая вес в 120 кг и непредсказуемые помутнения рассудка, его определили на сульфу ещё раньше нашего весельчака. Терпели на пару, причём целью было не захныкать и не просить докторов Менгелей о пощаде. Курс приёма подходил к концу и на инквизиторские вопросы доктора Шмидт: «Как вам, молодой человек, сульфазин показался? Чувствуете улучшения в мировосприятии?», он вымученно отвечал:

Всё бы ничего, и препарат чудо, как хорош, но вот побочные эффекты мучают Какие? Да, блин, самопроизвольные семяизвержения. Причём странное дело, только увижу белый халат, так и брызгаю, если вдруг увидите пятна сзади, не удивляйтесь, сожалею, но видимо не успел отвернуться, какая досада...