Пазитиф, пазитиф. Извраты сами дохнуть и таких на свете фсе меньше и меньше остаеца. В этом то и пазитиф.

jj,
что извращенцев со страпонами остается меньше это радует
эх, а по-моему, пазззитифф это когда ахтунгов отстреливают из пулемета :twisted: :twisted: :twisted:

Витек, подай патроны!!!!!!!!

jj,
вот тебе и тема для креатиффа :wink: :mrgreen: :mrgreen: :mrgreen:

jj, трэш защитан! :mrgreen:

jj, полностью поддерживаю serginio и Vityok_HBR :!: атцтой мля нах
Я ж теперь до вечера с пустым желудком останусь, а работа ваще ни в какие канализации не покатит, отправлю нах людей не в Турцию, а в какуюнить караганду...

Хорошие люди и в Гандурасе праздник устроят.



Правда жизни. Здесь не только конфетки на подносике, но и говнище с неба льется. Привыкай потихоньку, чтобы четко выбирать за какой гранью тебе хочется жить и, что для этого нужно делать.

jj,
как глубоко ты мыслишь... даже мне невдомек, что же так побудило дерьмо литься с неба.... :?
...дай еще затянуться, а? :mrgreen: :mrgreen: :mrgreen:

Просто чувака в самолете, типа на измену пробило :mrgreen: :mrgreen:

Итак, господа, дайте и мне добавить креатива в эту тему.
Полностью в тему сайта, 100% автомобильный!
Читать всем и полностью!!!

ВСЁ ОТНОСИТЕЛЬНО.

Счастье это когда все в порядке. Марик это знал точно. Месяц назад ему казалось что все катится к чертям. Мать тяжело заболела и попала в больницу, маленькая сестренка на физкультуре вывихнула ногу и лежала дома. Все легло на плечи Марика. Лекарства и передачи маме, домашнее хозяйство, сессия в институте и, как апофеоз, разболевшиеся зубы. Которые лечить было не на что.

Всё, что Марик зарабатывал на написании рефератов и ночным сторожем в компьютерной фирме, уходило на лекарства для матери. Отца своего Марик не помнил. В детстве думал, что тот погиб в Афгане, а в юности выяснил, что отец просто ушёл к другой женщине. Тяжелая была пора для Марика, впору вешаться или стиснув зубы, пробиваться.

Пробился. Мать поправилась, а сестренка выздоровела. С зубами ему помог кореш Генка, начавший первую в своей жизни практику дантиста в частной поликлинике. С сессией же у Марика проблем вообще никогда не было, учёба ему давалась легко.

Сейчас Марик счастлив. Нет, он не выиграл в лотерею больших денег. Просто у него все в порядке. Идут каникулы, впереди два дня на турбазе. В зубах дымится сигарета, в лицо бьет морозный ветер, рядом сидят лучшие друзья и любимая девушка.

Гарик за рулём что-то весело напевает, справа от него на переднем сидении сидит Янка, которая не удержавшись, открыла пиво и пьет прямо из банки.

Гарик что-то недовольно выговаривает, ему тоже хочется пива, но он за рулём, а Янка совсем не солидарна с ним. В правой руке пиво, в левой сигарета, Янка весело хохочет, обнажая крупные белые идеально ровные зубы.

За окном проносятся белоствольные березки, заваленные снегом, пушистые сосны и ели. Трасса пуста, и Гарик в скорости ставит рекорд за рекордом.

Марик щелчком отправляет сигарету за борт, закрывает окно и обнимает Светку, сидящую рядом. Светка прижимается к Марику поближе и жмурит глаза в окно ударил луч заходящего солнца, негреющий, но яркий.

Справа от Светки, нахохлившись как воробей в студеную пору, сидит Данила. Девушки у него пока нет, и он уже смирился со своей ролью отверженного и не понятого. Но Марик, Гарик и Даня выросли в одном дворе и знают друг друга лет пятнадцать.

Ботаник Данька, сын академика Гарик и не хватающий с неба звезд Марик дружили с тех времён, когда Данька не носил очки, отец Гарика был лишь доцентом, а Марик мечтал стать космонавтом.

Самые близкие друзья. С любимыми девушками. На двое суток. Лыжи и санки, сауна и пиво, карты и секс. Счастье.

***

Стемнело быстро. Вокруг кромешная тьма, лишь надвигающаяся трасса лихо проносится под светом фар.

Янка со Светкой спят. Данька дремлет. Марику не спится, хочется поскорее приехать в пункт назначения. Гарик уже не поет, видно, что ему тоже хочется как можно быстрее приехать на турбазу, попариться в сауне, выпить теплого вина и уснуть, обняв Яну. Осталось немного, километров пятьдесят, двести уже осилили.

Мимо с ревом и грохотом проносится грузовик. Светка вздрагивает, а Гарик резко выруливает правее, на обочину, чтобы не дай бог не зацепило ненароком вильнувшей фурой.

Встряску ощутили все - в днище ударила кочка. Гарик матюгнулся.

А минут через десять в салоне появился запах гари, а машина закашлялась. Гарик остановился и заглушил мотор. В тишине раздался томный голос Яны:

- Уже приехали?
- Приехали, - зло отвечает Гарик и выходит из машины.

Марик с Даней тоже выходят. Зябко ежась, подходят к Гарику. Из-под капота валит дым.

- Что там? обеспокоено интересуется Даня.
- Шут его знает, - сплевывает Гарик. Я не особо разбираюсь в этом. Может маслобак пробили? Толкнуть назад надо. Перчатки оденьте.

Напряглись и сдвинули машину на метр назад. На грязном снегу отчетливо чернеет натекшая масляная лужа, от которой в сторону машины тянется тонкая черная масляная ниточка.

- Ну, это финиш! возмущается Гарик. Только на днях масло поменял!

Девчонки весело выскакивают из машины.

- Мальчики, поехали скорее!
- Поехали - передразнивает их Гарик. Все, приехали уже, тачка сломалась.
- Сядьте в машину, - советует Марик. Замерзнете.
- Там невозможно сидеть! восклицает Янка. Там дышать нечем!
- Тогда двери откройте, пусть пока проветривается, - говорит Гарик.

Света открыв все двери, подходит и прижимается к Марику. Светка дышит сквозь шарф пар изо вырывается на волю, постепенно промокая шерстяное изделие.

- Починить своими силами реально? спрашивает у Гарика Даня.
- Не знаю, - тускло отвечает Гарик. Сейчас бате позвоню, узнаю. Если сеть доступна.

Гарик вытаскивает мобильник, всматривается во вспыхнувший синим экран и со злостью суёт его обратно в карман.

- Не пашет. Сеть не доступна! Попробуйте со своих.

Безрезультатно. Сети ни у кого нет.

- Я замерзла, - хныкает Янка.
- Лезь в машину! рявкает Гарик. Грейся там! И вообще, что тут стоять, все лезем в салон.

В салоне после проветривания ничуть не теплее, чем на воздухе. Наоборот, холодные сиденья заставляют ребят дрожать еще сильнее.

- Включи печку, - просит Даня.
- Не учи ученого, - огрызается Гарик и заводит машину.

Включенная на всю мощность печка громко гудит, но салон снова начинает заполняться запахом горелого масла. Гарик глушит мотор.

- Надо ловить машину. Другого выхода нет. Кто пойдет?

Вызывается Светка. Марик выходит вслед за ней. Остальные остаются мерзнуть в машине. В кромешной темноте валит снег. Звезд не видно.

Марик закуривает сигарету. Даже в перчатках руки страшно мерзнут, одной обнимает Свету, в другой окурок. Дым, втягиваемый вместе с морозным воздухом бодрит. Но трасса всё так же пустынна.

***

За час мимо не проехало ни одной машины. После Марика со Светкой голосовать выходили Гарик, Яна и Данька, но ни к кому из них фортуна лицом не повернулась.

- Есть что пожрать? спрашивает Гарик.
- В багажнике, - трясясь от холода, отвечает Даня. Бутерброды и пиво.
- А чай или кофе горячий в термосе есть?
- Нет. Кто же знал, - оправдывается Марик.

Перспектива есть замерзшие бутерброды, запивая ледяным пивом, никого не прельщает. Наконец, Гарик не выдерживает и выходит из машины за бутербродами. Вконец замерзшие, вслед за ним на морозный воздух выскакивают остальные. Холодно. Даня, смешно скрючившись, пытается бегать туда-сюда, но бегает настолько неактивно, что это его не согревает.

Ребята стоят кругом, запихивают в себя мерзлые бутерброды, ледышки хрустят под зубами. Гарик греет в руках пиво, потом протягивает банку Янке.

- Запей.
- Не хочу, - сквозь зубы отвечает Янка. Холодно.
- Как хочешь, - отвечает Гарик и пытается отпить сам.

Губы моментально примерзают к банке.

- Примерзли? спрашивает Даня.

Гарик, не отпуская руки от банки, кивает. Даня участливо матерится, вытаскивает зажигалку и щелкает ею под банкой. Щёлк-щелк-щёлк. Бесполезно.

- Спички есть у кого-нибудь? спрашивает Марик.

Все отрицательно вертят головами, включая примерзшего к банке Гарика.

- Попробуй в руках согреть жигу, - говорит Марик Даньке.

Данька суетливо кивает, снимает перчатки и сжимает зажигалку в обоих руках, зачем-то еще и дуя в кулак.

- Костёр надо развести! восклицает осененный идеей Даня.
- Точно! радуются девчонки. Костёр!

Даня остается около Гарика греть зажигалку. Марик с девчатами идет в лес за дровами. Гарик кивает Дане, глазами показывая на зажигалку ну как? Даня пробует, но лишь сухие щелчки служат ответом Гарику.

Гарик не выдерживает, жмурится и резко рвет банку от себя. Кровь застывает, не долетая до земли. Гарик громко кричит от боли. Ненавистная банка пива летит в овраг.

Девчонки с Мариком, по колено утопая в сугробах, ходят по краю леса, опасаясь идти дальше. Ничего подходящего для разведения костра нет. Девчонки убегают греться в машину, Марик остается, чтобы продолжить поиски. Под конец он проваливается в сугроб по пояс и кое-как выбравшись, возвращается к своим. Все уже в салоне.

Гарик ноет, раскачивается вперед-назад и держит окровавленные губы руками. Янка успокаивает его, но сама на грани срыва. Светка крепится, но видно, что тоже на грани. Ботинки Марика, забитые снегом, постепенно промокают оттаявшим снегом. Марику неуютно и холодно.

Темно.

Вдруг мимо проносится машина. Все вскакивают, но уже поздно. Пролетевшая легковушка исчезает вдали. Зато у ребят просыпается надежда. Воодушевленный Данька выскакивает из машины голосовать. Все возбужденно ругают друг друга, что прекратили голосовку, но потом, взбодренные тем, что не одни на трассе, оживленно беседуют.

- Приедем на базу, отогреемся, чаю горячего выпьем и в сауну! Ну, Гарик, держись, я тебя так отхлестаю! мечтательно говорит Марк.

Гарик что-то одобрительно мычит. Постепенно разговоры стихают. Вдруг где-то позади слышится слабый звук едущей машины.

- Сейчас Данька её тормознет, и мы прицепом доедем до турбазы! радуется Янка.
- Какая турбаза, - мычит Гарик, - в город надо.
- Гарик, давай до турбазы! убежденно просит Марик. Оттуда позвоним в город и кто-нибудь за нами приедет.

Марику очень хочется на турбазу.

Позади машины раздается приглушенный хлопок и фура проносится мимо. Разъяренный Марик выбегает из машины.

- Даня, мудак, как же ты остановить не смог

Обескуражено оглядывается Даньки нигде нет.

***

Даньку нашли в овраге. Видимо, желая стопроцентно остановить фуру, он выбежал на трассу. По грудь утопая в сугробе, кое-как дотащили его тело до машины. Янка, только взглянув на Даню, не выдержала и её вырвало. Иступлено заорав, убежала вперед метров на двести. Гарик, мыча проклятия, рванул за ней.

Марик, сдерживая слёзы и переборов комок в горле, успокаивал Свету. Та уже открыто ревела, слёзы застывали на её щеках, а Марик отрешенно подумал, что это - конец.

Гарик привел вырывающуюся Янку и с трудом размыкая губы, сказал:

- Надо идти к турбазе и по пути голосовать. Другого выхода нет.

Никто не возразил. Гарик удовлетворенно кивнул и пошел вперёд. Марик вытащил из багажника рюкзак с продуктами, обнял Светку и двинул вслед за другом.

В носу у Марика защипало. Обледеневшие сопли изнутри кололи ноздри. Света шла, еле волоча ноги и смотрела только в землю.

Через пару километров она обессилено рухнула на трассу. Марик к тому времени уже державший замерзшие, нечувствительные руки в карманах, скинул бесполезный рюкзак и сел рядом.

- Света, надо идти.
- Я не могу.

Приковылял Гарик.

- Что у вас?
- Она устала и хочет отдохнуть, - стараясь широко не открывать рот, сообщил Марик.
- Ясно Я слышал, в снегу теплее, чем так, на открытой земле. Предлагаю одному остаться ловить машину, а остальным зарыться в сугробе оврага.

Сил отвечать у Марика не было. Он кивнул, и показал рукой в сторону, мол, идите, грейтесь, я поголосую. Света встала и, шатаясь, пошла вслед за Гариком.

Марик вытащил сигарету, пощелкал зажигалкой и разочарованно выплюнул сигарету на землю.

Счастье Счастье понятие относительное, думал Марик. Он с радостью вернул бы все свои проблемы месячной давности, лишь бы Даня был жив, лишь бы им всем оказаться дома в тепле.

Сессия проблема? Отсутствие больших денег проблема? Заболевшие зубы проблема?

Марик ухмыльнулся. Жить вот это счастье. Жить Холодно

Марик потёр замерзшие щеки, и плюнув, спустился в овраг. Лёг рядом со Светкой и обнял её. Хорошо. Долгожданное тепло обволокло тело. Глаза слипались. Спать. Марик забылся.

Где-то вдали по трассе сверкнули чьи-то фары.

(с) Юник.

Взято с http://wwwboards.auto.ru/jokes/38516.html, там же в комментах есть советы, как вести себя ПРАВИЛЬНО в подобной ситуации. Пример героев, которых автор явно не любит, не должен вводить в заблуждение.

процитирую:
В ответ на : "ВСЁ ОТНОСИТЕЛЬНО." (+) отправленным Moris, 02 Февраля 2005 09:20:44


Ибо "степь да степь кругом" - мы не в Европах.

> Встряску ощутили все - в днище ударила кочка. Гарик матюгнулся.
>
> А минут через десять в салоне появился запах гари, а машина закашлялась.

А на приборы смотреть дядя будет? Для кого лампочка маслодатчика целых 10 минут горела?

> - Починить своими силами реально? спрашивает у Гарика

Вполне. Летом. Но в сугробе на морозе это садо-мазо. Не всякий и не на всякой машине сможет.
(мой коммент: починить поддон? гм... чем? AndreyF)

> В салоне после проветривания ничуть не теплее, чем на воздухе. Наоборот, холодные сиденья заставляют ребят дрожать еще сильнее.
>
> - Включи печку, - просит Даня.
> - Не учи ученого, - огрызается Гарик и заводит машину.

Пипец мотору.

>
> Включенная на всю мощность печка громко гудит, но салон снова начинает заполняться запахом горелого масла. Гарик глушит мотор.

Запах - фигня, просто масло налилось на глушак. Прогорит и перестанет.

(мой коммент: масло загорется может. AndreyF)



> - Надо ловить машину. Другого выхода нет. Кто пойдет?

А галстук был?

> - Попробуй в руках согреть жигу, - говорит Марик Даньке.

Не в руках, а под одеждой на теле. Лучше Светкином - горячее :-)
Или просто положить зажигалку на двигатель - он же еще теплый. Идиоты.

> - Костёр надо развести! восклицает осененный идеей Даня.

Боже, как быстро они пришли к этой мысли!

> Даня остается около Гарика греть зажигалку. Марик с девчатами идет в лес за дровами. Гарик кивает Дане, глазами показывая на зажигалку ну как? Даня пробует, но лишь сухие щелчки служат ответом Гарику.

Но искра-то есть? У них же полный бак бензина. Намочить тряпочку и чиркнуть. Я уже не говорю про целый аккумулятор с прикуривателем.

(мой коммент: хе-хе-хе.... прикуриватель здесь бесполезен. щелкать зажигалкой на морозе поджигая искрой тряпку с бензином то же, но может помочь) не на всяком авто можно бензин с бака слить. AndreyF)

> Девчонки с Мариком, по колено утопая в сугробах, ходят по краю леса, опасаясь идти дальше. Ничего подходящего для разведения костра нет.

Плохо искали.
(мой коммент: бывает и такое... AndreyF)

>Ботинки Марика, забитые снегом, постепенно промокают оттаявшим снегом. Марику неуютно и холодно.

Вообще инфантильный младенец. Привык, что снег из ботиночек мама всегда вытряхивает.

>
> Даньку нашли в овраге. Видимо, желая стопроцентно остановить фуру, он выбежал на трассу.

Самоубийца. А знак аварийной остановки выставить они не догадались? Профи на него останавливаются всегда.

(мой коммент: останавливаются днем, ночью большая редкость AndreyF)

> - Надо идти к турбазе и по пути голосовать. Другого выхода нет.
Ну уж если вокруг тундра без дров и "быть иль не быть", а машину они все равно бросили, то чего тут мелочиться? Чехлы + бензин + 2-5 литров масла из трансмиссии, потом сиденья, потом покрышки...

да и вообще у кого хватило мозгов ехать зимой в ночь за 250 км? мля с головой надо дружить

а что такого? нормальная ситуация.

а почему прикуриватель-то бесполезен?

раскаленной спиралью прикуривателя крайне проблемно поджечь тряпку в бензине. особенно на морозе

нужна либо искра прямая, либо огонь.

а... я имел ввиду поджечь кусок бумаги (купюру на худой конец если ничего нет) и уже этим куском то, что надо.

- Добрый вечер, абонент 2115 , пожалуйста
Шуршание эхом отозвалось на его слова и тихо, где-то очень далеко, прозвучало

- Говорите
- Привет! Я хочу увидеть тебя, последнее время мои мысли были заняты тобой
Я не могу спать. Везде жду и выглядываю тебя. Пожалуйста, позвони мне.
Давай встретимся. Пожалуйста. Мой номер прежний 365-15-97. Я жду.
- Это всё?
- Да. Пожалуйста, продублируйте это сообщение.
- Хорошо. Всего доброго.
- Спасибо.

Опустив трубку на рычаг, молодой парень тяжело вздохнул

оконном стекле мигнуло его отражение: высокая, спортивная фигура, темные волосы, челка, слегка небрежно прикрывающая глаза Веселый. Красивый. Эгоист.

Что же я сделал? Что я сделал с ней?
Минуты ожидания плавно и мягко перебегали в часы. Время шло. Оно тянулось и летело, мчалось на крыльях

Куда?
Бесцельно начав ходить по комнате, он стал вспоминать
Как будто каждый предмет в этой квартире дышал ей
Как же я раньше не заметил?
Вот она стоит у окна, опираясь на подоконник, и пытается увидеть, куда уплывает
это смешное, пушистое облако
Поворачивается ко мне и улыбается. Улыбается как-то особенно. Глазами и сердцем.
Так никто никогда мне не улыбался.
Вот она смеётся и ловит, улетающие в свой мир, мягкие белоснежные снежинки.
Маленькие и большие. Разные. Красивые.
Или рисует, сосредоточенно сдвинув брови. Рисует смешную, улыбающуюся мордочку на снегу
Она всегда говорила, что каждое мгновение особенное. Что нужно уметь беречь
и ценить такие моменты.

В комнату забежал кот. Вернее это был маленький пушистый котёнок. Он был
очень-очень похож на неё. Такой же смешной и нежный. У него были огромно-синие
ласковые глаза.
Когда мне становилось грустно или что-то тревожило меня она как-то умела
доказать мне, что всё будет хорошо. Мне было странно, но я ВЕРИЛ ей.
И ощущение, что кто-то разделит с тобой следующую минуту, было сказочным.
Она считала, что мне очень подходит синий цвет, я улыбался, глядя на неё,
и мне было интересно, как она докажет это. А она не доказывала. Она просто считала,
что мне подходит синий цвет, и удивлялась, почему я этого не замечаю

Телефон молчал, и от этого сильно болело сердце.
Она просила никогда не обманывать её. Ей была важна Правда. Горькая. Любая.
Настоящая.
Я не оправдал той надежды, которая светилась в её глазах, глазах, которые
умели сиять и улыбаться
Однажды, уехав в другой город на несколько дней, я забыл как мне дорога её улыбка
и как тепло становиться на душе от прикосновения её маленьких ладошек Забыл. Заигрался.
Я изменил ей.
Когда я вернулся, то решил ничего ей не говорить. Решил, что она не узнает.
Решил обмануть.
Но она чувствовала своей хрупкой детской душой то, что что-то произошло.

Она знала своей женской натурой, что это измена.
Она спросила и посмотрела на меня, прямо в глаза, в душу, но я не смог рассказать.
Мне почему-то показалось, что я смогу соврать ей.
Соврать смог. Но она не поверила. Если бы я сказал, если бы был искренен, то
она бы простила.
Она ушла. Тихо.
Чуть позже я написал ей записку, в которой извинялся за доставленную боль, не
отрицал и измену
Записку всунул ей в дверь, не позвонив, хотя знал, что она дома.
Потом я решил, что она не достойна меня и начал вновь жить
Жизнь плескалась и искрилась, было много музыки, пива, разного рода развлечений

Сначала мне показалось, что я был в каком-то помутнении, решив извиняться
и оправдываться перед этой девушкой, но затем всё чаще и чаще мне хотелось
увидеть её. Просто. Где-нибудь. На улице. В магазине. Просто заглянуть в её глаза
в серебряном ободке
Где-то резко и противно зазвонил телефон
Телефон! Это она! Точно!!!
- Здравствуй!
- Здравствуй!
- Знаешь, мне на пейджер пришло сообщение с просьбой позвонить по этому
номеру.
- Да, это я сбрасывал.
- А ты кто?
- Это твой пейджер?
- Да. Я недавно его купила.
- Кто продал его тебе?
- Какой-то парень, по объявлению
- А почему продал, не сказал?
- Сказал, что этот предмет причиняет много боли.
- Кому?
- Ему. Он сказал, что девушка, которая раньше владела им, недавно погибла и
- ЧТО?
- Он сказал, что этот пейджер
- Нет, я слышал. Что случилось с девушкой, которая раньше владела этим пейджером?
- Она погибла, кажется, попала под машину. Кто ты?
- А когда?
Что-то черное липкое и слепое залепило его глаза, и он не мог больше видеть, не
мог дышать. Не мог говорить. Он больше не мог жить.
- Я не знаю. Я больше ничего не знаю. Да кто ты, наконец?
- Я дурак. Я тот, кто сам отпустил свою белую мохнатую птицу с глазами в серебряном ободке

Гудки гулким эхом отзывались в комнате
Котёнок забрался к нему на колени и свернулся клубочком. Парень чисто механически
запустил ладонь в его мягкую пушистую шёрстку. Тепло. Тепло здесь, на животике
этого маленького ласкового создания, а вокруг, во всем этом огромном мире, вдруг
резко похолодало. Замёрзло сердце, и застыли в глубине души слёзы
Котёнок замурлыкал и заворочался, а потом посмотрел на него глазами, полными надежды и нежности

Что-то невозможно большое заглотило душу этого человека. Он попытался
проснуться, но не мог. Нельзя проснуться, когда не спишь.
Ему показалось, что весь мир только что сложился на его плечи. Все горести и вся боль. Всё одиночество и пустота.
Нельзя просто описать это состояние.
Как в немом кино перед его глазами завертелись картинки из чудесного фильма
Она улыбается. Она хмурится. Она серьёзно что-то доказывает, а потом начинает
весело смеяться и как-то тепло становиться от её смеха. Она задумалась. Она что-то
пишет. Она смешно поднимает бровь. У неё глаза сияют.
ОНА ЖИВЁТ!!!


Было уже поздно, но ему не хотелось спать. Он открыл окно, впустив морозный
воздух, и курил, курил, курил. Курил, хотя обещал ей этого не делать.
Он решил, что утром обязательно сходит к её родителям и брату
Ему нужно знать, где она теперь

Позвонив ещё несколько раз, он отошёл от двери
Сколько раз я провожал её? Сколько раз целовал на этой площадке?
Сколько раз она встречала меня счастливой улыбкой и сиянием глаз?
Немного, но это были очень яркие мгновения, о которых никогда не забыть
Ему почему-то хотелось дождаться кого-нибудь, во что бы то ни стало
А пока он решил сходить туда, где они часто бывали вместе
Скрипя по свежему, рассыпанному по земле, серебру он вспоминал как они
играли в снежки, словно маленькие дети
Проходил там, где они часто назначали встречу. Ему показалось, что она
смеётся где-то рядом. Обернувшись, он увидел убегающую и смеющуюся девчонку,
а за ней весёлого парня. Не она. Как-то горько и безумно больно стало от
сознания, что это не она
Сидел и курил на лавочке, где они о многом рассказывали друг другу
Видел убегающие вдаль серые облака и вспоминал, как она смеялась и
кружилась под падающими, резными хлопьями снега
Кое-где уже зажглись фонари, и ему захотелось сходить на аллею, которую они
оба очень любили

Облокотившись на дерево, он заплакал. Нет, не было безумных солёных
потоков. Просто рыдало и разрывалось его сердце, и кричала от боли душа.
Где-то впереди шла девушка. Она выходила из темноты, медленно идя по аллее
и проходя под светящимися жёлтыми фонарями. Она шлак нему.
Наверно что-то спросить или узнать. Только не сейчас. Почему именно он?
Вокруг же много людей! Он был не в состоянии что-либо говорить и кому-то
что-то объяснять.

Девушка шла, а он достал сигарету и закурил
- Ты же обещал, что постараешься бросить
- Ты?!! Я думал. Мне сказали.
Сигарета выпала из его дрожащих рук, упала на белый снег и не потухла.
Огонёк светился в темноте, как единственное спасение, как маяк, как маленький
светлячок, как надежда на счастье
В глазах повисли радость и страх, страх проснуться. Проснуться и понять, что
она лишь сон. Но нельзя проснуться, когда не спишь.
Облегчённо вздохнув и выпустив в яркое вечернее небо, с подмигивающими
звёздами, облачко прозрачного пара, он прошептал одними губами: Оператор
ошибся!...
Перед ним стояли и слегка улыбались глаза в серебряном ободке

мля... :cry: jj, зачот, впрочем как и всегда...
пиши исчо, и много-много-много-много-много-много-много-много-много-много-много-много-много... исчо раз пиши!!!!!!!!!!

jj, снова Фишки?
Опять хороший кретифф!

Опять буков реально много, но того стоит.

Как закалялась сталь - 2
Оглянувшись на свои поражения, я понял, что в эти моменты был всего лишь недостаточно беспощаден по отношению к себе (Кои но такинобори рю нюмон А. Кочергин)

Читать данный опус вовсе не обязательно, потому как в тексте присутствует неформальная лексика, и описываются совершенно отвратительные события. Участвовать в подобном автор не рекомендует никому и уж тем более ни к чему не призывает. Данное «произведение» - это просто частный взгляд на реальную боевую, психическую подготовку. Отношение к написанному оставляю на Ваше усмотрение, натужно пытался написать что-то поучительное. Если читать без иронии к автору, то может стошнить, - следовательно, читайте с иронией. Все имена, события и даты подлинные. Неприятного Вам чтения!
P.S. Самовлюблённость повествования отнесите всецело на слабохарактерность и позёрство автора.
P.P.S. Спасибо Дмитрию, натолкнувшему меня на мысль кинуть весь этот бред в сеть.
P.P.P.S. Спасибо депутату, писателю и моему другу Сергею Андрееву, что не написал всю эту гадость за меня
P.P.P.P.S. Огромное спасибо космонавту Гагарину, показавшему, что невозможное следует делать весело, с криком «Поехали!»

День рождения
В этой конкретной жизни не было ничего более страшного и более важного, чем детство.

Всё начиналось, как в дешёвом американском фильме-сказке про тщедушного мальчика, в следствии «мутаций», ставшего прямо-таки шайтан - каратистом...

Не спал уже часа три, точнее находился в том тонком пространстве, где уже не реальность, но ещё не сон, тревожное оцепенение, полное уничтожающих мыслей... «Зачем, ну зачем вообще я родился? Чтобы терпеть всё это? Какой в этом смысл?» Проще и логичней было сдохнуть, только открыв глаза и не успев сказать многозначительного «Вау! Вау!», чем вот так кувыркаться липкими от холодного пота ночами, задыхаясь от ужаса, собственной ничтожности и ненависти ко всему живому, безучастно взирающему на это унижение. «Нет, так нельзя, уж лучше, на хрен, это хоть как-нибудь закончится, чем будет продолжаться, как многосерийный фильм ужасов, где роль центральной жертвы достаётся постоянно одному и тому же персонажу, а именно - мне...»

Окраина большого рабочего города. 1977 год, тогда всё было не так, и планета Земля ещё была удивлённой обладательницей двух политических систем. Народ в «счастливейшей» из стран жрал водку, носил неизвестно каким способом ввезённые и на какие сбережения купленные джинсы и дерзкие миниюбки, сшитые мамой из шторы, и обрезанные против её желания «по самое не балуйся», бельё было отечественным - типа трусы синие, майка белая; лифчики девкам, в силу их фасона и надёжности, выдавались буквально для тепла, благо климат, как и сейчас, был прохладный, а женские трусы иначе как парусами назвать было нельзя, что никоим образом не уменьшало ценность и притягательность девственно заросших лобков. Всё просто и без буржуазной чепухи типа эпиляции, пирсинга и мелирования. Да, что говорить, о том удивительном по чистоте убеждений и телодвижений времени, если даже татуировки, точнее наколки, по большей части, имели критическое или патриотическое содержание. А не наносились, как сейчас, на мускулистые и не очень, тела для эстетских выкрутасов. Как Вам, вот это нравится: «Не забуду мать родную!», «Они устали ходить под конвоем», «Смерть ментам», ну и почти стихи: «Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок!». Портреты Ленина и Сталина вполне уживались с черепом и костями, а куполастые спины, всего лишь указывали на количество отсиженных лет, а вовсе не на исключительную набожность «холста».

Молодняк ходил на танцы. Пытался, пренебрегая отечественными презервативами «в тальке» (за 2 копейки), яростно трахаться прямо в кустах у домов культуры. Беззаветно дрался, отдавая предпочтение групповым действиям и бодро применяя колы вырванного штакетника и разобранные на части парковые скамьи. Всё было жёстко, не очень умно, уж вовсе не манерно, но очень честно и гипертрофированно конкретно. Находясь в одинаково болотистых условиях, молодые люди редко выделялись имущественными признаками. А вот вызвать гормональный всплеск у предмета страсти, истыкав розочкой от бутылки рожу незадачливого конкурента, - это будьте любезны, это у нас завсегда такое одолжение...

В этой более чем подвижной и остро агрессивной среде не было места слабости. Не сознавая первопричины, мальчик пытался избежать хотя бы физической несостоятельности. Проводя долгие дни в одиночестве, самозабвенно ворочал самодельную штангу в 37 кило. Тянул старый экспандер и отжимался, свято веря, что это может каким-то чудесным образом изменить его ничтожное, ущемлённое существование. Мышцы росли, благополучно миновал пик полового созревания, гормонов было, хоть анализы продавай, как допинг, а у тринадцатилетнего парня всё обстояло, как в курятнике: «По шею в дерьме, а на голову благодарно гадят низколетящие куры».

По сути, воспитывала его мать, работавшая в двух местах одновременно и не имеющая времени на такую роскошь, как чтение умных книг или вязание. Точнее не воспитывала, а иногда вполне педагогично порола за то, что воровал из жд. вагонов арбузы и плохо учился по русскому языку (фу-у, какая гадость). При этом убедительно увещевала не пытаться курить, упаси Господь, не драться и не дружить с «плохими ребятами из соседнего двора»: «Лучше отойди и скажи, что ты с ними в разведку не пойдёшь...», что делать, её поколение было воспитано на патриотических кинофильмах и официальных рассказах о войне, в которых не было место подлости и бытовухе, а герои напоминали мраморных, в своём совершенстве, греческих богов, с идеальными поступками и декларативными словооборотами. Ему остро не везло прямо с рождения. Отец в моменты пребывания в сознании был вполне милейшим и ласковым человеком, но страсть как любил выпить, что кардинально меняло ситуацию на противоположную. Причём пил он не умело, как-то по-детски: всегда до зелёных соплей, всегда с сочной блевотиной «на бис» в конце процесса, и всегда с концертом по «заявкам от обожаемой семьи». Мать, впрочем, как и все матери, была женщиной нерядовой красоты и вышла замуж за этого мужчину лишь потому, что он вдруг взял, да и перевёз свои вещи к ней в коммуналку. Отец всегда помнил «как это было», так и не сумев простить подобного отчуждения. Как только доза превышала 200 грамм «белой», т.е. водки, папа Коля начинал вспоминать про то, что красавица, мама Люся, очень даже может быть, что изменяет ему, так как вышла явно не по любви. Надо сказать, что для неё это был второй брак, как, впрочем, и для него. Первого мужа у мамы убили, точнее, избили и повесили уже изуродованное тело, - весёлые были времена. Отца первая жена бросила - дерзко, цинично и даже как-то картинно, у них только что родился сын Сашка, отец поехал в командировку, был он буровым мастером и получал безумные по тем временам деньги 3000 руб. «старыми» (1956г). Он только уехал, а вслед ему летит нежнейший привет в телеграмме: «Коля зпт милый не приезжай больше зпт я выхожу замуж зпт о разводе не беспокойся зпт я всё улажу тчк». Вот такое, блин, «зпт» на всю голову. Стоит ли удивляться, что впечатлительный мужичок, ниже среднего роста, с забавным животиком и безудержной страстью писать лирические стихи «а-ля Есенин» перегрузился на половой теме и тихо, булькал внутри головы тем, что обычно находиться несколько ниже спины.

Картины избиения матери и метания металлических предметов домашнего обихода на дальность и точность ни в коей мере не способствовали укреплению детской психики. Во время этих, ночных безумств, у малыша часто отказывали ноги, а уж истерики с синими ногтями, белым лицом и потерями речи, так это просто как, здрасьте.

В итоге мальчик был зашуган вне всякого предела. Так, приходя в парикмахерскую, сразу забивался в угол, стесняясь спросить, кто последний. Тупо, затравлено ждал, когда все «кончатся», и был безмерно благодарен какому-нибудь неравнодушному дяде, заметившему его малозначительное присутствие, и сообразившему, что этот заморыш, видимо, что-то решил сделать с волосами, - вон у него как чубчик растрепался. Мама любила видеть его стриженым («потому гигиена!») - продвинутые сверстники давно уже перешли на «молодёжную», а он, объект насмешек, всё ходил с малолетним, свеже оформленным «чубчиком». Эти обстоятельства никоим образом не могли повысить его популярность или развить его коммуникабельность, скорее пропасть между ним и окружающим миром разрасталась на глазах, ещё бы пара сантиметров, и прыжок на ту сторону был бы уже не возможен. Он прыгнул...

До школы было метров четыреста, - пара минут прогулочным шагом, для уверенного в себе человека. Он покрывал это расстояние с живостью и примерным результатом, жопасто-ногастого Бена Джонсона, несвоевременно прекратившего выступления спринтера (почтим его карьеру вставанием, но пожурим за допинг: ай-я-яй!).

Подростки - вообще очень жестокие существа. Подростки образца 1977 года были прелесть, какие сволочи, а подвид «шпана с грязных улиц рабочего города» - просто чудо, как хорош. Многочисленные, весело сделанные по пьянке, дети своих неказистых отцов, что с них взять... Водились они в изобилии, причём их бесцельно блуждающие стаи барожировали почему-то аккурат на путях продвижения к его «граниту науки». Так что в день было как минимум два забега - до школы и обратно, - и не факт, что этот бег с препятствиями не завершался «ДТП».

Били его часто, а из-за овечьей безответности били долго и беспричинно. Били потому, что слабость привлекательна; потому что бежал, да не убежал; потому что срочно нужны 20 копеек, а у него нет; потому что здоровый и по-бабьи трусливый; потому что просто скучно, а тут этот маменькин сынок, хренов. В школе он старался не выходить из класса - могли напасть старшеклассники, хотя и однокашники времени даром не теряли. Ужас одним словом, - долгий, бесконечный, холодный ужас каждую секунду, каждый день на протяжении очень многих лет подряд. УЖАС, паника, страх перед всем и всегда, парализующий, унизительный. Страх, рождённый пьяным, невменяемым в своей ущемлённой жестокости отцом, взлелеянный нелогичной и оттого неумелой материнской любовью и истерически раскрученный собственной, уже не вполне здоровой психикой.

Вышел рано, шёл жёстко, вдалбливая каждый шаг в асфальт и бубнил: «Убью! Убью!» Слёзы душили не дышал, а хрипел. Напряженно шёл, не видя дороги и не понимая, почему на него так матерятся и сигналят шоферюги. Даже удивительно, как в его руке не оказалось отвёртки или ножа совершенно очевидно, что шёл убивать. Кого и за что - не знал, но знал, что хочет убить, возможно, даже себя. Впрочем, какая разница, жить так дальше, было не выносимо, так КАКАЯ РАЗНИЦА, он шёл...

Уткнувшись в угол вестибюля школы, стоял и трясся от холодной нечеловеческой ярости, слёзы высохли как-то сами собой, глаза остановились в одной точке, а сам он весь похолодел задеревеневшим телом. Выбор был сделан, оставалось просто стоять и ждать, как стоят и ждут сигнала боевой трубы стойкие, оловянные солдатики. Как и следовало ожидать, долго стоять не пришлось, «на живца» попался некто Коля, - человек всего лишь полу хулиганских наклонностей, то есть даже не «центровой», но от того еще более цинично относящийся к существам более низкого уровня существования.

Не сохранилось в памяти, что было сказано, помнится лишь - в какой манере, ну и запомнилась снисходительная улыбка на лице Коленьки, впрочем, стертая где-то через пару секунд после первой надменной фразы. Причём стёртая вместе с чертами лица - удар был неожиданной силы, лопнула кожа от скулы до носа, да и нос подвергся не вполне удачному тюнингу. После того как рухнул «старый забор», он яростно пинал его обмякшее, тряпичное тело. Голова с приоткрытым, окровавленным ртом, весело тряслась, отзываясь на удары и покрывала стены кровавыми веснушками - Коля был без сознания. Когда кто-то, в каком-то количестве, вдруг попытался оттащить его, начал заунывно, по-звериному выть. Изо рта летела ржавая пена от прокушенной губы, стекленеющие глаза сочились ядовитыми слёзами, и вместе с воем, этими соплями и «свинцовыми» слезами из него болезненно вытекали все эти годы унижения, ужаса и позора, бессонные ночи и убийственные мысли о собственной неполноценности.

После этого дня дрался чаще, чем менял носки, а у него их было аж 3 пары. С ним перестали спорить, потому что он редко утруждал себя доводами вербального характера. Он начал пить, что вполне свойственно, для подростка в период самоутверждения, и каждая пьянка заканчивалась, часто беспричинным, побоищем. Было ли это плохо? Да, наверно, но он жрал и упивался этим грязным, но уже нестрашным миром. Его миром, которого ему так не доставало все эти бесконечно долгие тринадцать лет - всю его жизнь. Однако при всей благоприобретённой удали у него так и не получилось забыть склизкий вкус унижения, и каждая чужая боль и страх откликнутся у него в душе слезами той самой важной ночи, ночи «предродовых» судорог, схваток и мук.

Все мы родом из детства, вот только у каждого оно исключительно своё. Как странно, что мы ещё ухитряемся сосуществовать при тех абсолютных несовпадениях условий формирования личности в самом начале. Прав господин Зигмунд: «Жизнь человека - это преодоление детского комплекса». Никто и никогда не сможет напугать человека, знающего уничтожающий вкус и подлинную цену страха, чувства, порой более сильного, чем любовь.

Днём рождения человека следует называть мгновение, когда он таковым становится, а далеко не момент начала его физического существования, - мнение автора и не обязательно правильное